Равноапостольная Елена (около 250-330), жена императора Константина Хлора (правил 305-306) и мать императора Константина Великого (правил 306-337), была в 324 году провозглашена своим сыном августой, он венчал её царским венцом, позволил ей чеканить свою монету и вообще распоряжаться царской казной. Она стала ярой сторонницей христианства и придала ему обрядоверческий акцент, что не могло не отвращать независимых мыслителей. В 326 году Елена, на другой год после Никейского собора, уже будучи в очень преклонном возрасте, предприняла паломническое путешествие в Иерусалим, где в результате раскопок на Голгофе отыскала пещеру, в которой якобы был погребён Иисус Христос, и обрела Животворящий Крест, четыре гвоздя и титло INRI. Согласно Сократу Схоластику, императрица Елена разделила Животворящий Крест на две части: одну поместила в серебряное хранилище и оставила в Иерусалиме «как памятник для последующих историков», а вторую отправила своему сыну Константину, который поместил её в свою статую, установленную на колонне в центре Константиновой площади. Сыну Елена также направила два гвоздя от Креста (один был помещён в диадему, а второй - в уздечку). На обратном пути из Иерусалима Елена основала ряд монастырей (например, Ставровуни на Кипре), где оставляла частицы найденных ею реликвий.

Один из последующих римских императоров, Юлиан II Отступник (императорствовал в 361-363), потомок не Елены, а другой жены Константина Хлора - Феодоры, - скептически отнёсся к обрядоверческой версии христианства и под влиянием неоплатоников, митраистов и гностиков вознамерился утвердить более универсальную веру, которая сопрягалась бы с прежними языческими и распространенными в его империи восточными культами. Юлиан стал одним из великих религиозных реформаторов - в одном ряду с египетским фараоном Эхнатоном, обожествившим Солнце-Атона, и "великим моголом" императором Акбаром, который с 1582 года утверждал в Индии синтез ислама, христианства, зороастризма и индуизма - дин-и иллахи («божественная вера»). Акбар в духе "философской веры" Карла Ясперса и исповедуемой мной Правой Веры говорил: «Лишь та вера истинна, которую одобряет разум» и «Многие глупцы, поклонники традиций, принимают обычай предков за указание разума и тем самым обрекают себя на вечный позор». Ряд перекличек можно найти также между Юлианом Отступником и Гемистом Плетоном - главой духовного православного центра в пелопонесской Мистре, инициатором Флорентийской унии 1438 года и Флорентийского платонизма и вообще западного Возрождения, духовным "дедом" нашей Зои (Софьи) Фоминичны Палеолог, супруги Ивана III и бабушки Ивана IV Грозного.

Юлианский солид (монета) 361 года

Держа в уме, что до сих пор не до конца понятна суть религиозной системы Юлиана Отступника (впрочем, как и других вышеуказанных религиозных реформаторов), и надо бы также ознакомиться с интерпретациями не только историков-профессионалов, но и писателей - ведь он главный герой «мировой драмы» Генрика Ибсена «Кесарь и Галилеянин», первой части трилогии Дмитрия Мережковского «Христос и Антихрист», романа Гора Видала «Император Юлиан» и т.д. Но краткий текст о нём предоставил 15 июля 2010 года рав Авром Шмулевич ( avrom ) из Хеврона (Израиль, родился 10 ноября 1968 года) в заметке своего ЖЖ-блога "Восстановление Четвертого Храма. Император Римский Юлиан, да будет благословенна память праведника" :

"Храм, который мы собираемся отстроить – шестой по счету.

После разрушения Первого и Второго Храма – вавилонянами и римлянами – евреи еще три (или четыре) раза восстанавливали Храм. Трижды (или четырежды) - во время восстания Бар-Кохбы, при императоре Юлиане ок. 362 г. и при восстании против Византии в 621 г. - в нем начинались жертвоприношения, чтобы вскоре снова прекратиться.

Одна из таких попыток – восстановление Храма при римском императоре Юлиане, которого христианская церковь прозвала «отступником».

И на этот раз, как и в предыдущие, Храм также был разрушен вскоре после его восстановления. Зачем В-севышнему это было нужно – я не знаю.

Ниже приводится биография Императора Юлиана (автор Тарас Геннадьевич Сидаш), являющаяся предисловием к русскому переводу его философских трудов, выпущенному в 2007 году издательством СПБ Университета - Император Юлиан. Сочинения. / Пер. Т. Г. Сидаша. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского государственного университета, 2007, 428 стр., 1000 экз. (К Царю Солнцу. Гимн к Матери Богов. Фрагмент письма к жрецу. К невежественным киникам. К Ираклию кинику. Антиохийцам, или Брадоненавистник. Письмо к Нилу… Послание к жителям Эдессы. Похвальное слово царице Евсевии. Послание к сенату и народу афинскому. Послание к Фемистию философу. Утешение, обращенное к себе в связи с отъездом Саллюстия. Письмо к Евагрию. О Пегасии).

Да будет благословенна память этого человека, одного из самых светлых политических деятелей мировой истории. יהי זכרו ברוך

Император Юлиан. ЖИЗНЬ

Император Юлиан - неоплатоник, близкий к кинизму, язычник, вышедший из христианской семьи, племянник святого (Константина Великого) и муж святой (Елены /дочь Константина Великого и Фаусты, убитой Константином, как говорят, по навету своей матери Равноапостольной Елены/), блистательный полководец, разумный законодатель, недурной литератор - несколько выделялся среди людей своего времени, а потому, прежде чем говорить о его философии, следует хотя бы в двух словах сказать о его жизни.

Рожденный в декабре (или ноябре) 331 г. в Константинополе, он не знал матери, умершей спустя краткое время после его рождения, а в 337 г. (22 мая) лишился и всей семьи, умерщвленной едва ли не на глазах ребенка по приказу его царственного кузена (Констанция). Последующие семь лет мальчик проводит в Никомедии под надзором старого евнуха Мардония, который обучал греческой словесности еще его мать; тогда же он слушает в Константинополе христианского софиста Гесиболия и навещает в Астакии вифинское поместьице своей бабушки. Достигнув к 345 г. четырнадцати лет, он переводится в Мацеллу - уединенное каппадокийское имение, ставшее местом ссылки как будущего императора, так и его сводного брата Галла, - под надзор арианского епископа Георгия, позднее растерзанного александрийцами. Здесь Юлиан посвящается в чин чтеца, а также, благодаря знакомству с превосходной архиерейской библиотекой, становится язычником. В 347 г. император Констанций посещает Мацеллу, а спустя четыре года, в 351 г., провозглашает Галла цезарем, женит на своей сестре Констанции - мальчики уже подросли - и делает наместником Востока.

Юлиан отправляется продолжать образование в Никомедию. Еще четыре года он обучается риторике и философии в городах малой Азии (сначала в Пергаме у учеников Ямвлиха - Эдесия и Хрисанфия, а затем в Эфесе у ученика Эдесия - Максима Эфесского, от которого и принимает митраистское посвящение); в этот же период он знакомится со знаменитым ересиархом Аэцием (последний был послан Галлом проинспектировать православие Юлиана), причем это знакомство едва не переросло в дружбу. В 354 г. братьев вызывают в Милан - тогдашнюю ставку Констанция; попутно Юлиан посещает Илион, где знакомится с Пегасием, а Галл оказывается во Фланоне, где и лишается, по приказу императора, сана и жизни (его жена, разделявшая с мужем все прелести этого путешествия, умерла несколько раньше от лихорадки в Вифинии). Прибыв в Милан и отсидев семь месяцев под домашним арестом, Юлиан стараниями императрицы Евсевии получает возможность уехать в Афины, где в течение двух месяцев (июль-сентябрь 355 г.) является соучеником двух небезызвестных святителей - свт. Григория и Василия - у крупнейших светил тогдашнего научного небосклона, философов - христианина Проэресия и язычника Гимерия (Василий и Юлиан явно испытывали взаимную симпатию, о чем свидетельствует, думаю, лучше всего тот пасквиль, который написал на Юлиана наиболее женственный из всей троицы и влюбленный в Василия Григорий); в этот же период Юлиан принимает элевсинское посвящение и становится другом элевсинского жреца, который позднее будет повсюду ему сопутствовать (должно быть, в качестве духовника).

В октябре, однако, последовал второй арест, разрешившийся (хлопотами той же - связывавшей свою бездетность со зверствами мужа - Евсевии) провозглашением 6 ноября Юлиана цезарем и женитьбой его на сестре Констанция и, соответственно, дочери Константина Великого - Елене; наконец, 1 декабря Юлиан отбывает в Галлию. Где-то в течение этого неспокойного года Юлианом был написан первый панегирик Констанцию. Попав в Галлию в качестве свадебного генерала с правом командования лишь собственной охраной (360 человек), Юлиан с начала 356 г. посвящает себя изучению военного дела, начиная с солдатской премудрости, чем стяжает любовь армии.

Взволнованный Констанций заставляет его поставить свою подпись на непопулярных эдиктах - о смерти для всех отправляющих языческий культ (!) и изгнании досточтимого Иллария епископа Пуатье, обличавшего Констанция в арианстве. Однако, когда в июне германцы, не ограничившись захватом нижней Галлии и взятием Кельна, осадили Отен, Юлиан де-факто берёт в свои руки командование сначала над некоторыми частями, снимая осаду Отена, а затем, наращивая первый успех, отстраняет от командования ставленников Констанция и до окончания кампании этого года снимает осаду со Страсбурга, Брумата, Цаберна, Зальца, Шиейера, Вормса и Майнца, а в конце концов - отбивает и Кельн. Зимой этого же года появляются второй панегирик Констанцию и панегирик Евсевии. (Если оба панегирика императору были написаны в целях, мягко говоря, политических, то похвальное слово императрице, очень вероятно, писалось искренне - в дальнейшем Юлиану придется убедиться, что и этой женщине не стоило верить).

Триста пятьдесят седьмой год начался для Юлиана с того, что он был с малым отрядом осажден в Сансе, и остальная армия не пришла ему на помощь. Гений будущего императора сохранил ему жизнь, а империи - город. Предательство было настолько очевидно, что сам Констанций сменил командующих: назначив Юлиана главнокомандующим, он отправил к нему в качестве командующего пехотой (а фактически, южной армией - 25 тысяч человек; северная, которой командовал Юлиан, состояла из 13 тысяч) палача его брата - Барбациона. Последний, действуя на свой страх и риск, погубил вверенный ему отряд, и Юлиан со своими тринадцатью тысячами оказался при Страсбурге против более чем шестидесятитысячного войска Хнодомара: потери римлян составили несколько сот человек, потери германцев, по разным источникам, - от шести до ста двадцати тысяч.

Не останавливаясь, Юлиан с теми же войсками в октябре переходит Рейн, реставрируя старые укрепления и захватывая пленных. Зимует император в Лютеции. К этому времени относятся не дошедшие до нас трактаты о баллистике и формах силлогизмов; кое-что нам известно и об административной реформе, сделавшей спустя несколько лет разоренную Галлию цветущей провинцией: снижение налогов более чем в три с половиной раза в сочетании с антикоррупционными мерами привело к значительному увеличению бюджета, а также к смертельной ссоре с главой финансового ведомства Флоренцием.

Так начинался 358 г. Спустя несколько месяцев, желая денег за продолжение навигации, взбунтовались франки, жившие в низовьях Рейна. Несколько карательных походов заставили их умерить свои притязания. К зиме Юлиан восстанавливает «британский флот» - двести кораблей, и строит еще четыреста: становится все более очевидным, кому принадлежит Рейн.

Жена императора, стараниями вспыхнувшей женской завистью Евсевии, родила мертвого ребенка и тяжело занемогла. Друг и соратник Юлиана Саллюстий приказом императора был отозван из Галлии. В этом году было написано «Утешение».

В год 359-й военных действий не велось. За три года пребывания Юлиана в Галлии было возвращено двадцать тысяч пленных, отбито сорок крепостей, восстановлены границы империи и инфраструктура провинции.

В 360 г., готовясь к персидской войне, Констанций отзывает из Галлии лучшие легионы; вспыхивает мятеж, и солдаты против воли коронуют Юлиана августом. Умирает императрица Евсевия. После провала инициированных Юлианом мирных переговоров умирает жена Юлиана - Елена, а он сам начинает готовиться к войне.

Первым законом Юлиана является эдикт о веротерпимости, изданный в ноябре 360 г. Последний раз Юлиан присутствовал на христианском богослужении 6 января 361 г., на празднике Богоявления во Вьенском соборе. Спустя несколько месяцев он проходит несколько ступеней митраистских посвящений, заняв в результате вторую ступень в митраистской иерархии и став Гелиодромом - Посланцем Солнца.

В начале августа двадцатипятитысячная армия Юлиана выступает из Вьены. В результате молниеносных маршей к зиме этого года были захвачены Северная Италия, Паннония, Мезия, исключение составил лишь город Аквилея. В это время написано письмо К сенату и народу афинскому и Сатурналии (Цезари). Осенью этого же года, продвигаясь с тринадцатью тысячами солдат навстречу шестидесятитысячной армии Констанция, он получает известие о смерти императора 3 ноября в Мопсуекрене, что близ Тарса, и переходе противостоящих войск на его сторону. Одиннадцатого декабря Юлиан вступает в Константинополь и становится законным императором.

Похоронив с честью Констанция рядом с его отцом (Константином Великим), Юлиан приступил к административным реформам, общее настроение которых можно было бы охарактеризовать как борьбу с Азией:

1. Дворцовая реформа: был расформирован огромный (по образцу персидского) придворный штат обслуживающего персонала (просуществовавший потом весь византийский период); было запрещено величать Августа вечным, всемогущим и т. п. (что вошло уже в привычку у римских императоров со времен Диоклетиана, причем христианские императоры не являлись исключением в этом, как, впрочем, и в том, что они, словно бы в пику иконоборческой агиографии первых веков, не противились поклонению собственным изображениям); желая вернуть сенату его значение, Юлиан потребовал утвердить себя голосованием в качестве императора; он стал регулярно ходить на заседания сената и во время своих речей заставлял сидеть порывавшихся встать (хорошо - не пасть ниц) сенаторов. Не стоит и говорить о том, что все лучшие люди времени - ораторы, философы, священники и жрецы, - вне зависимости от конфессий, были приглашены Юлианом ко двору, а прибывшие заняли высокие должности.

2. Реформа армии носила более дисциплинарный характер: /христианские/ хоругви «Сим победиши» были заменены хоругвями «Непобедимому Солнцу»; каждое воскресенье (как мы это называем, а римлянин сказал бы: «в каждый день света и Солнца...») вменялась в обязанность «строевая» молитва этому богу; христиане в армию не допускались, дабы не смущать их совесть (очевидно, Юлиан прочитал Евангелие в «непротивленческом» ключе), но впрочем, совесть христиан была настолько невозмутима, что едва ли можно всерьез говорить о сокращении римской армии вследствие этого эдикта; были реставрированы многие из старых суровых норм солдатского обихода и, как это часто случается в начале правления, наказаны многие нечистые на руку интенданты, уволены бездарные протеже высокопоставленных лиц прошлого царствования и т. д., и т. п. Солдаты Юлиана боготворили.

3. Восхваляемая всеми его современниками реформа почты в силу величины разделяющего нас времени кажется нам чем-то почти курьезным. Имперская почта была обязана бесплатно перевозить не только императора и придворных, но и огромное количество административных и полицейских чинов. Константин добавил к этому еще и епископов с их окружением - интенсивная религиозная жизнь четвертого века располагала к путешествиям - и почта не выдержала: к моменту воцарения Юлиана она была более воспоминанием, чем реальностью (это было одним из признаков-причин распадения империи). Строго нормировав число бесплатных поездок для чиновников, запретив брать попутчиков и лишив почтовой привилегии епископов, Юлиан в течение года привел в образцовое состояние эту, казалось бы, агонизирующую структуру.

4. Финансовая реформа и восстановление городского самоуправления: если забота о дорогах и транспорте считается у нас до сих пор прерогативой государства (и это совершенно справедливо), то забота о благосостоянии городов традиционно является делом самих городов, а городам в четвертом веке все меньше и меньше было дела до себя самих. Деградировал и умирал античный человек, и в зеркале повторялось это с полисом: разрушались храмы, базилики, стены, акведуки... Но зададимся вопросом: почему это происходило с городами? Потому что не было денег, ибо высоки были налоги. Итак, первой уже опробованной в Галлии мерой реанимации общественной жизни стало снижение налогов. Но все уплачиваемые античным городом налоги шли в имперскую казну, а городские литургии оставались делом городской аристократии и только. Юлиан же дал право муниципалитетам собирать некоторые налоги в пользу городов.

Церковь со времен Константина была в империи организацией, олицетворяющей государственную религию, т. е. собирающей налоги, но не платящей подати, например, за арендуемые под храмы здания, земли и т. п., - с этим тоже было покончено. Оставался главный вопрос: раз литургии осуществляются на деньги местной аристократии, входящей в городские советы, то вполне понятно, что сама эта аристократия старается всеми правдами и неправдами этих литургий избежать, что собственно и значит - бежать в деревню, жить на своей земле, ни в какие муниципалитеты не входить, а довольствоваться неограниченным господством в отдельно взятом поместье. Преодолеть это государю не удалось: подобно тому, как Юлиан приказал сенату избрать себя императором, ибо сам сенат избирать уже не был способен, точно так же и аристократии он приказывал управлять, ибо сил на это у нее уже не было.

Поскольку император был главой не только военных и административных властей, но и верховным понтификом, то религиозная реформа в государстве осуществлялась им согласно римскому праву. Эдиктом 362 г. Юлиан распространяет на всю империю изданный в 360 г. в Галлии эдикт о веротерпимости: отменялись все формы государственного преследования за исповедание какой бы то ни было религии. (Ликование было настолько всеобщим, что похвальные надписи Юлиану но сей день встречаются от Альп до Аравии.) Языческие храмы и ценности возвращались язычникам; христианство лишалось государственных дотаций, превращаясь - во всех своих разветвлениях - во вполне легальную частную религию; иудеи, платившие при Констанции налог за исповедание иудейства, были полностью уравнены в правах с другими; более того, император разрешил им начать работы по восстановлению Храма, да и государство приняло в этом деятельное участие. (Не вполне ясно, что именно помешало этим работам; неясно даже, природная это была помеха или сверхъестественная.)

Кроме того, Юлиану принадлежат беспрецедентные в языческой теологии, так сказать, окружные послания, касающиеся вопросов жреческой этики, обихода, богослужения. Это была положительная часть реформы, но император был также и деятельным полемистом: 17 июня 362 г. Юлиан издает эдикт, запрещающий христианам преподавание языческой словесности, - шаг, вызвавший, естественно, бурю негодования, но достойный величайшего восхищения в принципе. Живя в век шизофренического, расслаивающегося, фрагментарного сознания,
император явил этим эдиктом истинное целомудрие: в основании закона лежит совершенно справедливое убеждение в том, что нет никакой культуры без культа, так что нельзя принимать культуру, не принимая инспирировавшее ее божественное. Человек должен быть целостен, культурное и религиозное в нем должны быть однородны - вот что говорит этот закон, достойный Платона.

Все описанные выше реформы были произведены в течение полугода, поскольку уже весной 362 г. Юлиан начал свой последний поход. Первым заметным событием его стало написание в Пессинунте гимна К Матери Богов (Гимн К Матери Богов император написал за одну ночь в порыве вдохновения в промежутке между 22 и 25 марта 362 года; в декабре того же года, также по вдохновению, за три дня был написан гимн К Царю Солнцу), а 18 июля Юлиан был уже в Антиохии. Восьмимесячное «сиденье антиохийское» исчерпывающим образом описано императором в Мисопогоне, к которому мы можем добавить только то, что Юлиану пришлось за это время оплакивать не только предательство горожан, неудачу в реставрации Иерусалимского храма, гибель Дафны (имеется в виду знаменитый храм Аполлона близ Антиохии.), но и смерть любимого своего дяди Юлиана, случившуюся при весьма темных обстоятельствах; в это же время написан трактат Против галилеян.

5 марта 363 г. при неблагоприятных знамениях государь выступил в поход против персов. Действие этой кампании разворачивалось в Верхней Месопотамии - месте, где локализуется библейский первобытный рай. Разделив армию на две части и послав одну из них (30 тысяч человек) под командованием Прокопия (который несколько лет спустя провозгласит себя императором и будет казнен) на воссоединение с армянским царем Аршаком, чтобы затем союзные силы спустились к Ктесифонту (тогдашней столице Персии) по Тигру, Юлиан во главе двадцати пяти тысяч человек при поддержке флота, экипажи которого составляли еще двадцать тысяч, начал спускаться к Ктесифонту вниз по Евфрату.

Аршак, судя но всему, из религиозных соображений изменил Юлиану (позднее он будет казнен теми же персами), и Прокопий примкнул к нему. Шестидесятитысячное войско Шапура препятствовало императору под Ктесифонтом форсировать Тигр (Юлиан перевел сюда свой флот, расчистив канал между двумя реками); в первую же ночь Тигр был форсирован, а на следующий день персы потерпели сокрушительное поражение под стенами столицы, едва не лишившись и самого города. Не имея возможности без половины армии осаждать хорошо укрепленный Ктесифонт, Юлиан сжигает осадные орудия и корабли; стремясь к генеральному сражению с самим Шапуром, он углубляется дальше на восток. К пятнадцатому июня изможденная зноем и жаждой армия поворачивает на север к Тигру, двадцатого достигает оазиса Хукум-бри, двадцать пятого июня Юлиан одерживает победу в сражении при Фригийских Полях, однако получает дротик в печень от одного из своих солдат. В полночь 26 июня 363 г. император Юлиан воссоединился с Солнцем; ему было 32 года; тело похоронено в Тарсе.

Из сочинений императора отметим Кинические сочинения: Против невежественных киников. Против киника Ираклия - эти сочинения считаются обычно направленными против кинизма как такового, однако ниже мы покажем, что они направлены исключительно против персон; к киническим произведениям следует отнести также Мисопогон и Против Нила, поскольку оба сочинения представляют собой не более чем литературное обрамление кинических жестов. Мисопогон, например, совершенно непонятен, если не принимать во внимание, что он явился реакцией на действия, подпадающие, так сказать, под «пятьдесят восьмую статью» античного мира - об «оскорблении величества»; на то, за одно подозрение в чем в царствование того же Констанция подвергали пыткам, конфискации и смерти, Юлиан реагирует сатирой на самого себя - может быть, это даже более, чем кинический жест, но уж кинический жест как минимум. Нам неизвестен ни один монарх, поступавший когда-либо подобным образом.

То же относится и к сочинению против Нила: нет никаких сомнений, что в любое другое царствование за публичные поношения императора этот Нил поплатился бы головой; но вместо милосердного, даже для ранней империи, приказа мирно расстаться с жизнью самому, а лишь этого он мог бы ждать даже от самого просвещенного римского самодержца, он получает сатирическое обличение, над которым хохочет половина политической элиты страны - как тут не вспомнить Сократа и киников?

То же относится и к эдикту против эдессян: наказание эдесских ариан за совершенные ими насилия есть вещь прозаическая и обычная, и из нее никоим образом не вытекает кривляющееся остроумие эдикта, имеющее явно кинический источник.

Строго говоря, таким же образом можно взглянуть и на Цезарей (Сатурналии) - произведение, написанное накануне решающего сражения с Констанцием: уже вступив в гражданскую войну, которая, сложись обстоятельства по-другому, могла бы унести десятки тысяч жизней, Юлиан пишет так называемую сатиру, в которой беспощадно высмеиваются наиболее яркие из римских государей. Бороться за трон и смеяться над своими предшественниками, а может быть, и над самой борьбой, над собой, над троном - в этом жесте есть что-то настолько необычное, что мы не можем даже назвать этого точно".

ostropoller:
Какие основные обязанности нужно соблюдать
- перед 9 Ава
- в день 9 Ава
- в следующие дни?

roland_expert:
2010-07-15 08:16 pm UTC (ссылка)
Хороший экскурс!
+100

janataha:
Но ведь при Юстиане Храм не был построен, вряд ли даже успели заложить фундамент, только деньги собирали....
А жертвоприношения никогда не проводились в самом здании, а во дворе. Так что для жертвоприношений нужно место, а не здание.
А еще некоторые считают, что 3-ий Храм - это Храм Ирода, потому что он был полностью другой, нежели при Эзре и Нехамии... И что сейчас ждем не 3, а 4-ый Храм соответственно.

avrom:
Если кто-то считает Храм, отремонтированный Иродом, Новым Храмом - то только от не владения темой. Храм был по своему строению такой же, ничего принципиального не было добавлено или изменено.
Храм, строго говоря, это именно место, где совершаются жертвы. Стены и фундамент - только для красоты. Они могут быть любыми. При Юлиане жертвы были возобновлены.

Добавим, что центром религиозного мировоззрения Юлиана является культ Солнца, создавшийся под непосредственным влиянием культа персидского светлого бога Митры и идей выродившегося к тому времени платонизма. Уже с самых юных лет Юлиан любил природу, особенно же небо. В своём рассуждении «О Царе-Солнце», главном источнике религии Юлиана, он писал, что с юных лет был охвачен страстной любовью к лучам божественного светила; он не только днем желал устремлять на него свои взоры, но и в ясные ночи он оставлял всё, чтобы идти восхищаться небесными красотами; погруженный в это созерцание, он не слышал тех, кто с ним говорил, и даже терял сознание.

Довольно тёмно изложенная Юлианом его религиозная теория сводится к существованию трёх миров в виде трех солнц. Первое солнце есть высшее Солнце, идея всего существующего, духовное, мыслимое целое; это - мир абсолютной истины, царство первичных принципов и первопричин.

Видимый нами мир и видимое солнце, мир чувственный, является лишь отражением первого мира, но отражением не непосредственным.

Между этими двумя мирами, мыслимым и чувственным, лежит мир мыслящий со своим солнцем.

Получается, таким образом, троица (триада) солнц, мыслимого, или духовного, мыслящего и чувственного, или материального. Мыслящий мир является отражением мыслимого, или духовного мира, но сам, в свою очередь, служит образцом для мира чувственного, который является, таким образом, отражением отражения, воспроизведением во второй ступени абсолютного образца.

Высшее Солнце слишком недоступно для человека; солнце чувственного мира слишком материально для обоготворения. Поэтому Юлиан сосредоточивает все своё внимание на центральном мыслящем Солнце, его называет «Царем-Солнцем» и ему поклоняется.

Самое значительное сочинение Юлиана - "Против христиан" - было уничтожено и известно только по полемике христианских писателей против него.

Утрачены стихотворные речи, панегирики, эпиграммы, труд о военных механизмах, трактат о происхождении зла и сочинение о войне с германцами (описание собственных действий в Галлии до 357 г.). Юлиан был аттицистом, в его речах мы встречаем множество классических реминисценций (от Гомера и Гесиода до Платона и Демосфена), а также софистических (от Диона Прусского до Фемистия и Либания). Однако он пишет туманным, трудным для понимания хаотичным языком.

Юлиан по смерти был похоронен в языческом капище в Тарсе, Киликия; впоследствии же тело его было перенесено на его родину в Константинополь и положено в церкви Святых Апостолов рядом с телом его супруги, в пурпурном саркофаге, но без отпевания, как тело отступника.

Стимулирующую трактовку религиозной реформы Юлиана Отступинка предлагает философ-постструктуралист Сергей Корнев ( kornev , отчество неизвестно) в Интернет-журнале "Иначе" (19 января 2009 года) в статье "Поcледняя победа императора Юлиана: "Новый взгляд на великого «Отступника»" :

"Сначала Константин одомашнил первичное «ваххабитское» христианство и создал условия для массированного внедрения античной интеллигенции в христианский клир. Затем Юлиан предотвратил отторжение новой Церкви радикалами, оздоровив ее и столкнув с утрированно-языческой «Анти-Церковью». А в это время античные «Штирлицы» превращали Православие в ковчег, сохранивший зерна греко-римской культуры...

Не все так просто с ранним христианством

Императора Юлиана принято считать антагонистом Константина Великого и дела, которое тот начал. Но прежде чем судить об этом, надо бы разобраться с самим Константином. Не следует уподоблять его позднейшим варварским князьям, крестившим свои народы волевым решением. Константин не столько «христианизировал» Империю по своей воле, сколько пытался оседлать уже существующего тигра. Чтобы по-настоящему оценить его замысел, нужно сравнить позднейшую официальную церковь с дособорной, доконстантиновой.

Провести сравнение не так просто, потому что неизвестно, насколько мы можем доверять ранним церковным историкам. Нам говорят о демократичном апостольском первохристианстве. О том, что ранние христиане были безобидными «хиппи», а их столкновение с государством сводилось к неприятию сугубых формальностей. Даже налоги они платили исправно, ибо сказано: «Богу - Богово, а Кесарю - Кесарево». Чем же были вызваны преследования? Рациональное светское государство, каким была ранняя Империя, не могло уничтожать исправных налогоплательщиков в течение двух сотен лет. Если бы камнем преткновения были всего лишь формальности культа, римляне нашли бы какое-то рациональное решение, не оскорбляющее государство и устраивающее христиан.

Все становится на свои места, если тон среди христиан задавали не «хиппи», а «скинхеды», «гопники», воинствующие «антифа» и прочие всевозможные «ракаи». Учитывая сложную социальную ситуацию в Средиземноморье II-IV вв., можно предположить, что наряду с миролюбивыми бабушками, среди первохристиан было немало воинствующих идолоборцев, «ваххабитов», нацеленных на рукотворное уничтожение «порочного ветхого мира». Эти люди смотрели на античное наследие, как Хамас на государство Израиль. Естественная эволюция деградирующего Средиземноморья неизбежно должна была привести к победе радикалов и превращению протохристианства в воинствующий «талибан», с показательным сожжением библиотек, охотой на интеллигентов и расстрелом из камнеметов афинского Парфенона. В некоторых регионах Империи эта агрессивная трансформация уже шла полным ходом. Вспомним расправу толпы «хунвейбинов» над женщиной-профессором Ипатией в христианском (а на деле - уже «ваххабитском») Египте.

От тотальной победы «большевиков» мир спасла только эллинистическая трансформация христианства и массированное внедрение античной интеллигенции в христианский клир на протяжении всего IV века. Иначе от эллинистической культуры не осталось бы камня на камне. Пример - занесенные песком руины античных городов в Северной Африке, вокруг которых проживают феллахи и бедуины, не имеющие никакой культурной связи с прежней цивилизацией (чего удалось избежать в Европе).

Символично, что ученик погибшей Ипатии философ-неоплатоник Синезий впоследствии был избран православным епископом еще до крещения (!). Вместе с другими «Штирлицами» он старался «впечатать» в церковную теорию и практику как можно больше античной образованности. В доконстантиновой церкви действующий языческий философ в сане епископа вряд ли был бы невозможен (хотя при соблюдении конспирации доктринальное влияние удавалось и раньше, о чем свидетельствуют имена Юстина, Афинагора, Татиана¸ Оригена). Эллинистические интеллектуалы «перетащили» в христианство не только философию, но и целые «организационные блоки», в частности, систему образования («христианство реципирует прежде всего образовательные структуры» - утверждает эксперт в этой теме Ю.А. Шичалин в своей книге «История античного платонизма в институциональном аспекте»). Именно из этой традиции впоследствии выросли западноевропейские университеты, а потом и итальянское Возрождение". /Окончание следует/

Юлиан Отступник. История краткого правления

В период от Никейского собора до вступления на престол племянника Константина Юлиана в 361 г. христианская Церковь имела все средства вполне окрепнуть и утвердиться в империи. Взаимное положение язычества и христианства в самой середине IV в. хорошо выясняется из сочинения христианского писателя Фирмика, которое было назначено для императоров Констанция и Константа и имело целью поощрить их к конечному искоренению языческого богослужения. В высшей степени также характерно для оценки политического положения язычества то обстоятельство, что римский календарь на 354 г. не упоминает ни языческих праздников, ни жертв, ни религиозных церемоний. Словом, не может подлежать сомнению, что языческая религия шла к постепенному забвению. И, тем не менее, нашелся государственный деятель - правда, это был римский император, - который задумал вернуть историю назад, возвратив римский мир снова к языческому культу. Предпринятая на себя Юлианом задача была неосуществима, в культурно-историческом смысле даже вредна, но при всем том изумительная его настойчивость, нравственная дисциплина, высокая образованность, обаятельные качества его души и, наконец, самая авантюра его религиозной реформы, так трагически закончившаяся, надолго обеспечивают за Юлианом симпатию исследователей. Мысль о возможности возвращения к языческому культу не должна представляться совершенно безумной. Напротив, она имела для себя некоторые основания в нравственных и религиозных воззрениях значительных слоев общества. При сыновьях Константина принимаются меры к закрытию языческих храмов, но эти меры не везде достигают цели. В 341 г. Констанций издает закон против языческих жертвоприношений, но законом 342 г. повелевается сохранить те храмы вне Рима, с которыми связаны публичные игры. Хотя префект Рима запретил жертвы в самом городе, но это запрещение не исполнялось. В Риме законы Константина возбудили против себя ненависть, особенно в высших кругах. На этой приверженности римского сената к старой религии основывались надежды на успех Магненция, когда он объявил себя императором. Первое, что сделал Констанций после победы над Магненцием, - это было запрещение жертв. В 353 г. он же издал эдикт, которым повелевалось закрыть храмы и запрещалось посещать места культа под страхом смертной казни и конфискации имущества.

Сыну Константина была свойственна та же политика по отношению к религии, какая руководила самим Константином : религию не следует навязывать, кто хочет, может оставаться в язычестве и в своем доме следовать своей вере, не допускались тайные жертвы в ночное время, да и то не из религиозных, а из политических мотивов (магия, волшебство, гадание о будущих судьбах государства и императора). Вследствие этого язычество, в особенности на Западе, имело еще приверженцев. Хотя в 357 г. по приказанию Констанция из сената удалена была статуя Виктории, Дабы не допускать в сенате языческих жертв, но в то же время римская аристократия осталась верна старой вере, и Констанций оставил в Риме весталок и жрецов, назначил новых на свободные места и приказал выдавать необходимые суммы на поддержание культа. В 358 г. император делает распоряжение об избрании sacerdos для Африки. Как сыновья Константина объявили государственное обожествление своего отца, так сами Констант и Констанций сопричислены к divi и носили без всякого стеснения титул pontifex maximus.

Сообщим сначала биографические сведения о Юлиане. Fl. Claudius Julianus был племянником Константина Великого и происходил от Юлия Констанция, погибшего вскоре по смерти Константина Великого (337) во время военного бунта. Он родился в 331 г. и остался 6 лет по смерти отца, мать же потерял на первом году своей жизни. Где находился он со своим братом Галлом во время катастрофы 337 г., остается неизвестным, но несомненно, что он сохранил о ней ясное воспоминание. Юлиан получил хорошее воспитание, которым руководил евнух Мардоний, сумевший направить восприимчивые способности мальчика на изучение классических писателей и древней философии. По всей вероятности, первое время Юлиан жил близ Константинополя, может быть, в Никомидии, где епископ Евсевий наблюдал за ним и руководил его христианским религиозным образованием. Очень выразительными чертами отмечаются в характере Юлиана и в его последующих сочинениях два направления: разнообразные и широкие познания, почерпнутые в изучении древних писателей, и глубокая начитанность в книгах Священного Писания, чем он искусно пользовался в своей борьбе против христиан.

В 344 г. обоим братьям было указано жить в замке Macellum близ Кесарии Каппадркийской. Хотя условия жизни соответствовали высокому положению молодых людей, но Юлиан жалуется на недостаток общества, на постоянные стеснения свободы и на тайный надзор. Вероятно, к этому периоду нужно относить начатки вражды Юлиана к христианской вере. В этом положении братья оставались около 6 лет. Между тем бездетного Констанция весьма озабочивала мысль о преемнике Т. к. из прямого потомства Константина в живых оставались лишь два двоюродных брата Констанция, Галл и Юлиан, то император в 350 г. решился призвать к власти Галла. Вызвав его из замка Macellum, Констанций дал ему сан цесаря и назначил для его пребывания Антиохию. Но, как скоро оказалось, Галл не умел справиться с новым положением и наделал много ошибок, возбудив против себя подозрения в неверности императору. Галл был вызван Констанцией для оправдания и на дороге убит в 354 г. Теперь снова выступил вопрос о преемстве власти. По настояниям императрицы Евсевии, которая действовала в этом отношении вопреки планам придворной партии, Констанций решился возвратить Юлиану то положение, на какое он имел права по рождению.

Уже назначение Галла цесарем должно было благоприятно отозваться на судьбе Юлиана. Ему позволено было жить в Константинополе, и лишь широкий круг знакомства, какой скоро составился здесь вокруг Юлиана, побудил императора дать ему другое место для жизни и продолжения образования, именно город Никомидию. Здесь учил знаменитый ритор Либаний, которого, однако, Юлиану запрещено было слушать. Но здесь в период от 350 по 354 г. произошел с Юлианом тот нравственный переворот, который долго подготовлялся и который привел его к отрицанию христианства, получившего у него наименование галилейской секты. Чтение сочинений Либания, в особенности же знакомство и дружба с философами Максимом (из Ефеса) и Едесием произвели на Юлиана решительное и глубокое влияние. Названные философы соединяли с неоплатоновскими идеями мечтательность, извращенный идеализм. В тесном кругу друзей Юлиана осмеивали легенду о галилеянине и подготовляли молодого принца к реформаторской миссии в области религии. В год смерти Галла Юлиан был уже вполне сложившимся молодым человеком, ему было тогда 23 года. Приглашенный в Милан по смерти Галла, он хотя и не вошел в расположение императора, но все же получил свободу посетить Афины (355). Здесь Юлиан был в центре тогдашней культурной и умственной жизни, где в одно и то же время с Юлианом проходили курс наук великие деятели Церкви, Василий Великий и Григорий Нисский. Юлиан вынес из Афин знакомство со столпами древней падавшей культуры, великий жрец элевзинских мистерий признал его достойным высших степеней, что обозначало уже полный разрыв с христианством и возвращение к «отеческой религии», как часто выражался Юлиан.

Проведя в Афинах лишь несколько месяцев (от июля до октября), Юлиан снова был приглашен к императору Констанцию, и на этот раз его ждала полная перемена судьбы. Из роли студента, щеголявшего философской мантией, нечесаной головой и запачканными в чернилах руками, Юлиан неожиданно должен был обратиться в царедворца. 6 ноября он торжественно объявлен цесарем, и вместе с тем ему поручена была чрезвычайно важная в политическом и военном отношении миссия - управление провинцией Галлией. Через несколько дней после того он женился на сестре Констанция Елене и с небольшим военным отрядом отправился к месту своего назначения.

Юлиан смотрел на свое назначение как на присуждение к смертной казни. Положение Галлии было безнадежным, и, конечно, не молодому человеку, только что покинувшему студенческую скамью, было посильным умирение этой провинции. Все укрепления, выстроенные на левом берегу Рейна, были прорваны и разрушены германцами, города разорены и опустошены. Вся провинция была в беззащитном положении и готова была сделаться добычей варваров. Ко всему этому следует прибавить, что подозрительный Констанций не предоставил в распоряжение Юлиана достаточных средств и не определил отношение цесаря к высшим административным и военным чинам провинции, т. е. к префекту претории и начальникам военных корпусов. Это ставило цесаря в большое затруднение, в особенности в первое время, когда он начал практически знакомиться с военным делом. Юлиан провел в Галлии пять лет и обнаружил такие блестящие военные дарования и достиг столь важных успехов в войнах с германцами, что Галлия была совершенно очищена от неприятелей, и германцы перестали угрожать римским городам и крепостям на левом берегу Рейна. Во время своих войн Юлиан захватил более 20 000 пленников, которых употребил на постройку разрушенных городов, восстановил сообщение по Рейну и снабдил Галлию хлебом, привезенным из Британии на построенных им судах. В особенности блестящая победа была одержана при Страсбурге в 357 г., где сражались против Юлиана 7 королей и где был взят в плен король германский Кнодомир.

Успехи Юлиана не могли не возвысить его авторитет и привлекли к нему горячие симпатии войска и народа. Император в особенности был недоволен усиливавшейся популярностью цесаря, «доблести Юлиана жгли Констанция», говорит историк Марцеллин, хотя придворные подвергали насмешкам характер и наружность Юлиана и старались умалить в глазах Констанция его военные заслуги.

В 360 г. император приготовлялся в поход в Персию, где не прекращались военные действия, и где персы перенесли войну уже в римские области - Месопотамию и Армению. Азиатские войска предполагалось подкрепить европейскими, для чего Констанций потребовал от Юлиана посылки на Восток части его лучших и испытанных легионов. Это требование цезарь принял как знак недоверия к себе, потому что без войска он не мог держаться в Галлии; кроме того, галльские войска с большим неудовольствием приняли известие о походе на Восток. При этих условиях произошли в Париже, где было тогда пребывание цесаря, военный бунт и провозглашение Юлиана императором. Известия о происшедшем в Париже дошли до императора в Кесарии Каппадокийской. Если Констанций не находил возможным признать совершившийся факт и войти в соглашение с Юлианом, то предстояла междоусобная война, которая лишь потому не возгорелась, что император, занятый приготовлениями к походу, летом и зимой 360 г. находился в Малой Азии и только весной 361 г. мог начать движение в Европу.

После провозглашения августом в своем письме к Констанцию Юлиан старался оправдать себя и предлагал войти в соглашение по поводу совершившегося. Но как Констанций потребовал от него полного и окончательного устранения от дел, а между тем войско клялось служить ему и поддержать его права, то Юлиан решился идти против Констанция войной. Он уже овладел альпийскими проходами, основал свою главную квартиру в Нише, принял под свою власть Иллирик, Паннонию и Италию и собрал громадные средства для войны, когда неожиданная смерть Констанция 3 ноября Зб1 г. освободила Юлиана от необходимости начать междоусобную войну. 11 декабря 361 г. Юлиан вступил в Константинополь как прямой и законный наследник римских императоров, сенат и димы утвердили избрание армии.

Оценивать деятельность императора Юлиана следует на основании тех фактов, которые относятся ко времени его единодержавия. Заметим, что в декабре 361 г. он был признан в достоинстве императора, а 26 июня 363 г. он умер, получив смертельную рану в битве с персами близ Ктесифона. На полтора года нужно разложить и его разнообразные меры, законодательные, административные и в особенности литературно-полемические, для борьбы с христианством и восстановления язычества и, с другой стороны, обширные подготовления к персидской войне и победоносный поход его через Тигр и Евфрат, в самое сердце Персии, где происходили славные битвы Александра Македонского . Уже самая громадность этих предприятий может свидетельствовать, что в Юлиане история имеет дело с недюжинным человеком, а чрезвычайная краткость времени самостоятельного управления Юлиана империей должна служить объяснением, почему ни то, ни другое предприятие не было доведено до конца и почему в мероприятиях столь высокой важности, как религиозная реформа, не было согласованности и логической последовательности. Но прежде, чем переходить к оценке деятельности Юлиана, скажем несколько слов о полуторагодичном правлении его.

От декабря 361 по июнь 362 г. Юлиан провел в Константинополе. На этот период должны падать существенные распоряжения по замене христианского культа языческим, тогда же были составлены им главные возражения против христианства. Сначала император обещает быть беспристрастным, не насилуя совесть ни язычников, ни христиан, но, когда он увидел, что реформа не идет так успешно, как ему желалось, в его действиях и распоряжениях появляются страстность, раздражение и нетерпимость. От половины июля 362 до марта 363 г. император провел в Антиохии частью в приготовлениях к походу в Персию, частью в составлении инструкций для утверждения языческого культа, частью, наконец, в изготовлении литературных произведений (Мисопогон). От марта до конца июня 363 г. Юлиан ведет войну с персами. Это обширное военное предприятие было задумано и обставлено всеми средствами, какие только могла предоставить империя. Было собрано значительное войско (свыше 60 000), приняты меры к заготовлению военных запасов и продовольствия, приглашен вспомогательный отряд от армянского царя, заготовлен огромный флот на Евфрате для доставки вооружения и запасов. Но условия, в которых приходилось на этот раз вести Юлиану войну, были далеко не те, с которыми он был знаком в Галлии. Оказалось много непредвиденных затруднений, которые тем больше увеличивались, чем дальше римское войско уходило от римской границы в Месопотамию. Прежде всего Юлиан на своем пути уничтожал города и селения и истреблял запасы, которыми не мог воспользоваться. Большим подспорьем был флот, сопровождавший армию по Евфрату и переведенный каналом в Тигр, но Юлиан решился предать его огню, находясь близ Ктесифона, и тем лишил себя весьма важных вспомогательных средств на случай отступления. Отказавшись от осады Ктесифона, Юлиан направился на север Персии, и здесь персидская конница начала сильно теснить его со всех сторон, опустошая местность, по которой шло римское войско, и томя его голодом и всяческими лишениями. При таких условиях 25 июня 363 г. Юлиан неосторожно выступил в передовую цепь войска и был поражен в бок неприятельским копьем. На следующий день он умер от полученной раны.

Юлиан II, Флавий Клавдий (Flaviuns Claudius Julianus) ( - ), римский император (360-363). Одна из тех личностей, над истолкованием которых не устает работать внимание историков. Деятельность его, посвященная возрождению язычества , вызывала издавна глубокий интерес. Христианские писатели, современники и враги Юлиана, назвали его "отступником" (άποστάτης), и эта кличка, поддержанная Церковью, тесно слилась с его именем в историческом предании. Корифеи просветительной литературы XVIII в., наоборот, оказывали ему почет как "первому свободному мыслителю". Ученые нового времени, отмечая его замечательные дарования и признавая его принципиальность и искренность, характеризовали его, тем не менее, как "романтика на троне Цезарей", находили в нем черты "Дон-Кихота" дела, отжившего свой век. Анализом личности и исследованием деяний Юлиана занимается обширная литература, с каждым годом обогащающаяся новыми произведениями ученого или полемического характера.

Юность и образование Юлиана

Отец и старший брат его были умерщвлены по приказанию императора Констанция (337 г.). Другому брату Юлиана, Галлу (род. в г.), оставлена была жизнь, как и Юлиану (вероятно, их спасло малолетство), и они росли вместе.

Детство Юлиан провел в Константинополе, в доме матери. Наблюдение за его духовным развитием поручено было епископу Евсевию , который должен был воспитать ребенка в духе умеренного арианства , которому сочувствовал Констанций. Евсевий относился к своему делу холодно и небрежно; настоящим авторитетом являлся для мальчика приставленный к нему евнух варварского происхождения, но образованный, Мардоний, добрейший старик, уже бывший учителем его матери. Страстный поклонник эллинской культуры, Мардоний стремился насадить зерна ее в душе питомца, крепко к нему привязавшегося, окружая его миром образов и идей, взятых из греческой литературы, и воздерживаясь от всякого упоминания о христианстве. Рядом с этим он приучал Юлиана к строгому воздержанию и нравственному ригоризму. Таким образом в сознании Юлиана все благородное и высокое связывалось с античностью, а с понятием христианства невольно соединялось представление о мертвом формализме, грубом принуждении и нравственной испорченности, которая действительно царила тогда в среде высшего духовенства и придворной знати, наружно исповедовавшей новую веру.

Пребывание обоих братьев в столице казалось опасным подозрительному императору: Галл с Юлианом в г. были отправлены в Малую Азию и поселены в уединенном казенном поместье Мацелл (Macellum), с укрепленным дворцом; их окружала роскошная обстановка, но каждый шаг находился под бдительным надзором верных слуг Констанция. Образование юношей должно было продолжаться в христианском духе, при руководительстве арианских учителей. Христианские писатели утверждают, что Галл искренно принял учение, Юлиан же прикидывался верующим, питая к Христианству скрытую ненависть. Сам Юлиан говорит, что учителя его, ариане, скорее похожи были на тюремщиков, чем на наставников.

В эти годы ссылки он основательно изучил книги Ветхого и Нового Заветов, но вдумывался в них лишь как в закон веры врагов, чтобы приобрести таким образом орудие борьбы с ней. По-видимому, Юлиан быстро уразумел резкий контраст, который наблюдался между истинным учением Христа и жизнью современного ему христианского общества.

Искренним христианином Юлиан не был никогда: умственные вкусы и сердечные чувства изначала влекли его к эллинизму . Это настроение росло в силу необходимости постоянно скрывать его и исполнять обряды официального культа. В Мацелле оба брата пробыли пять лет, после чего Галл неожиданно был возведен в звание цезаря для управления Востоком, а Юлиан возвращен в Константинополь .

Руководить дальнейшим его образованием должен был софист Экцеболий, человек без убеждений, по приказанию власти готовый быть и православным, и арианином, и язычником. Уроки такого учителя могли только еще больше восстановить Юлиана против христианства. Блестящие способности, которые Юлиан обнаруживал, и симпатии, которые он легко приобретал в широких кругах, заставили Констанция вновь встревожиться: он опять удалил Юлиана из столицы ( г.).

Назначенная ему для жительства Никомидия избрана была очень неудачно, если имелось в виду отвратить его от любимых идей; этот город был тогда центром античного просвещения, и в нем обитал глава эллинистической партии, ученый ритор Либаний . Правда, Констанций формально запретил Юлиану входить с ним в общение; но тот зачитывался речами и лекциями Либания, и таким образом только усиливалось его увлечение запретным плодом. Рядом с влиянием Либания, преимущественно ученым и литературным, на жаждущую познания и веры тревожную душу Юлиана оказало еще более глубокое религиозное воздействие сближение его с кружком пребывавших в Никомидии или по соседству философов-неоплатоников - Эдесия, Хрисантия, Евсевия и особенно Максима , почитавшегося как бы "святым паганизма ", вдохновенным учителем, проповедником цельного религиозно-философского мировоззрения. Как говорили, Юлиану удалось свидеться и с маститым Ямвлихом , доживавшим свои последние годы. В уме Юлиана рационализм Платона смешался с позднейшим александрийским мистицизмом, доходившим иногда до странного суеверия, выражавшимся в форме фантастической теургии . Беспокойно искавший высшей правды дух Юлиана, гораздо более склонный к религиозной экзальтации, чем способный к систематическому научному мышлению, нашел в такой атмосфере подходящую среду для своего развития, хотя Юлиан по-прежнему вынужден был осторожно носить личину христианина.

Три года спокойно прожил Юлиан в Никомидии. В г. Констанций II приказал умертвить Галла , подозревая в нем злые умыслы и страшась его бешеного нрава. Юлиан оставался последним живым членом дома Константина, кроме самого императора. Опасаясь с его стороны мщения и измены, Констанций вознамерился погубить и его. Юлиан был вызван ко двору в Милан для производства дознания о его поведении. Он старался убедить противников, что питает отвращение к государственной карьере и готов отказаться от всяких прав и почетных званий навсегда, лишь бы ему предоставили свободу заниматься философией. Тем не менее ему пришлось бы сложить голову, если бы не вступилась за него супруга императора, просвещенная и кроткая красавица - Евсевия, проникшаяся к интересному юноше романтической дружбой. Констанций разрешил Юлиану жить в Афинах , без права выезжать оттуда ( г.).

В Афинах Юлиан пробыл там лишь несколько месяцев и приобрел, как кажется, мало новых ценных знаний, но в процессе его душевного развития этот момент сыграл немаловажную роль: он утвердился окончательно в своем культе эллинизма , прикоснувшись к почве, на которой этот культ родился. Его влечение к старой религии санкционированы были здесь приобщением к элевсинским таинствам, которые особенно удовлетворяли его склонности к мистическому символизму. Перед ним предстала задача, ставшая для него целью жизни и вызвавшая в нем желание получить в руки верховную власть.

Управление Галлией. Захват императорского престола.

Постоянные внутренние смуты и набеги варваров в Галлии побудили Констанция поставить во главе управления областью члена своего дома, для поднятия авторитета власти. Под давлением императрицы он решил возвести Юлиана в сан цезаря и поручить ему высшее управление далеким Западом империи. Отказаться было рискованно, и Юлиану пришлось коренным образом изменить склад жизни. В подтверждение своей милости император дал Юлиану в жены свою сестру Елену, которая, впрочем, скоро умерла.

Юлиан быстро обнаружил богатство и разносторонность своих дарований: "созерцатель" и кабинетный ученый с необыкновенной легкостью и свободой превратился в активного "деятеля", как бы без усилия развернув выдающиеся административные и военные таланты. Положение Галлии было смутное и трудное. Расстроенная только что подавленным восстанием Сильвана , страна была терзаема набегами германцев . Собрав все наличные военные силы, Юлиан пошел против варваров, оттеснил их многочисленные отряды за пределы области, освободил от них нынешние Трир и Кельн и, двигаясь дальше на юг, соединился с армией Констанция, который действовал в Реции ( г.).

Успех похода укрепил авторитет Юлиана и поднял дух войска, сильно привязавшегося к искусному, храброму и гуманному вождю. Зимой следующего года ему пришлось с небольшими силами отражать алеманнов , большой толпой обрушившихся на нынешний Санс . Варвары были разгромлены, и Юлиан заслужил благодарность императора, за что почувствовал себя обязанным произнести панегирик Констанцию и Евсевии.

Алеманны подготовились к новому массовому движению в Галлию. Ополчение в 35000 человек перешло Рейн под предводительством конунга Хнодомара; Юлиан с гораздо менее значительной армией нанес ему жестокое поражение под нынешним Страсбургом , в г. Эта блестящая победа обеспечила на некоторое время границу от набегов алеманнов, самое единство которых было разбито пленением Хнодомара. Затем Юлиан спустился по Рейну, восстановляя разрушенные римские города и крепости. Он прогнал франков -салиев в Токсандрию , хамавов отбросил за Рейн (358 г.).

Юлиан умел не только искусно и храбро воевать, но и обеспечивать войску продовольствие, одежду, оружие. Вообще оборона Галлии Юлианом является славным эпизодом военной доблести и правительственной энергии в эпоху разложения империи. В то же время Юлиан работал над улучшением гражданского и финансового управления вверенной ему области. Он заботился о водворении правосудия, против жестокого фискализма боролся уменьшением налогов: земельную подать, доходившую в Галлии до огромной цифры 25 золотых солидов с сохи (caput), он понизил до 7 солидов. Такой политикой Юлиан приобрел любовь населения, как раньше - преданность армии.

По ночам Юлиан запирался в библиотеке, много читал и писал, особенно по зимам, которые обычно проводил в нынешнем Париже ("в своей милой Лютеции"), живя во дворце, построенном Констанцием Хлором, а Юлианом расширенном и украшенном (великолепная развалина от него сохраняется в самой середине нынешнего Парижа - château de Cluny). Личное положение Юлиана, однако, не было прочно; чем решительнее были его успехи, тем грознее поднималась опасность. В Галлии Юлиан жил окруженный врагами. Он мог доверять только рабу своему Евгемеру, другу и врачу Орибасию и помощнику своему Саллюстию. Весь остальной персонал, с префектом претория Флорентием во главе, состоял из агентов Констанция , посылавших императору лживые доносы. Напуганный клеветой против вполне лояльного Юлиана и желая лишить его защиты преданного войска, Констанций потребовал, чтобы тот отпустил на Восток, против персов, лучшие, им самим собранные и обученные легионы. Это грозило опасностью не только военачальнику, но и стране. Однако Юлиан не противился и объявил войскам предписание императора. Раздраженные и встревоженные, галльские легионы возмутились, провозгласили Юлиана "августом", поклялись ему в верности и требовали, чтобы он оставил их около себя. Юлиан колебался, но скоро увидел, что противиться поднявшемуся движению, значило погубить себя. Он решился принять предложенную легионами власть, но попытался достигнуть мирного соглашения с Констанцием: он отправил ему доклад о совершившемся, просил утвердить его соправителем и обещал верность ( г.). Констанций, после некоторых колебаний, потребовал полной покорности; тогда Юлиан, собрав все силы, какими мог располагать, двинулся через Рейн и пошел вниз по Дунаю и через Балканы к Константинополю . Констанций из Азии, где он воевал с персами, поторопился туда же, но в пути заболел и неожиданно умер (7 ноября г.) Это избавило Юлиана от необходимости дальнейшего междоусобия. Все признали его единодержавным государем, и он почтил предшественника царским погребением в столичной церкви св. Апостолов.

Желая очистить двор от недостойных людей, которыми он наполнился при Констанции, Юлиан не удержался от преследования тех, расправа с которыми могла быть сочтена за акт мести; этим он как бы дал повод врагам запятнать заслуженную им в общем репутацию гуманного человека и справедливого государя.

Перед Юлианом открывалось теперь широкое поприще. Его сопоставляли с Марком Аврелием , и сам он, кажется, мечтал сравняться с этим "идеальным правителем-философом". Но натуры у них были разные. Как мыслитель, Марк Аврелий обладал более глубоким, сильным умом и более гармоническим мировоззрением, чем Юлиан; зато последний одарен был, может быть, более крупными правительственными талантами и большей склонностью активно воздействовать на мир своей властью. Оба воодушевлялись высокими нравственными идеалами, но душа Марка Аврелия не смущалась ни привязанностью к трону и жизни, ни вообще эгоистическими побуждениями; бурный же идеализм Юлиана затемнялся жаждой славы, сбивался с дороги вспыльчивым самолюбием, иногда прямо суетностью и тщеславием. Он выступал с верой в свой гений и во всемогущество идеи; он был убежден, что его идея способна переродить мир, особенно когда одушевленный ей философ, роившийся стать "благодетелем человечества", держит в руках "всесильную" власть.

Весьма вероятно, что в уме Юлиана рождались широкие планы переустройства империи и смягчения выработавшихся форм отношения государства к обществу. Некоторые отдельные меры в смысле улучшения администрации, расширения самодеятельности муниципальных миров и упорядочения тягостей населения были им приняты, но серьезных результатов император достигнуть не мог, так как весь был поглощен задачей, в которой видел высший смысл своего царствования - реставрацией паганизма и реформированием его для подавления Христианства . Ему едва оставалось время для организации войны с восточными врагами, персами , которых он хотел обуздать, как и западных - германцев . Первое дело привело его к неудаче, может быть, к началу разочарования; выполняя второе, он обрел преждевременную смерть.

Религиозно-философские воззрения Юлиана

Юлиан открыто исповедал свою веру в старых богов только на пути из Галлии в Константинополь , когда ему можно было уже не бояться репрессий. Убежденный в первенствующем значении религии для развития культуры и благосостояния, он поставил борьбу за религиозную истину высшим своим правительственным долгом. Чтобы судить о деятельности Юлиана, необходимо знать его религиозно-философские взгляды. Доктриной, объединявшей тогда миросозерцание в эллинистических кругах, являлся неоплатонизм . Первоначальный период развития этой доктрины (III век после Р. Х.) занят был теоретической разработкой основных философских принципов, преимущественно трудами Плотина ; затем (в веке) в главных адептах учения происходит перенесение интереса на исследование вопросов этики и особенно религии; вожди учения (Порфирий и Ямвлих) сосредоточиваются на решении задачи о перерождении античного политеизма новым духом спиритуалистического единобожия и нравственности, близким по настроению с христианством, но сохранявшим тесную связь с древнеязыческими таинственными культами (мистицизм и теургия).

Юлиан страстно примкнул к этому направлению. Он не был самостоятельным мыслителем, но в его уме своеобразно сочетались, тяготея к высоко поднятой религиозной проблеме, не им открытые идеи. Он посвятил свои силы возвращению человечества к вере в старых богов, но понимал при этом необходимость создать новую религию из обломков старых верований, одухотворенных философией Платона и мистицизмом его поздних последователей, сформулировать для нее догматы, установить культ, вдохнуть нравственное одушевление.

Сущность религиозных воззрений Юлиана лучше всего обнаруживается из длинной речи его к "царю-солнцу". Истинный бог Юлиана - это солнце. Оно - душа всей природы и принцип всякой жизни; оно руководит превосходной гармонией мира; небо заселено божественными существами, им порожденными. Это солнце нельзя, однако, отожествлять с материальным светилом, восход и закат которого мы наблюдаем ежедневно: последнее является лишь видимым отражением невидимого источника света, озаряющего лики высших духовных божеств. Ряд миров наслаивается иерархически в пространстве между земной сферой и той, где обитает абсолютное совершенство. Видимый мир - копия с невидимого, высшего; исследуя его, можно путем отвлечения и идеализации подняться до познания первообраза. В высшем мире, как и в нашем, низшем, царит особый централизующий принцип, который мы можем назвать "идеей", "единым" или "благом". Как солнце окружено войском светил и хором планет, так и высшее начало объединяет доступные познанию принципы, в которые оно вдыхает бытие, красоту, законченность, целостность, облекая их сиянием своего благодетельного могущества. "Ощущаемым" богам здешней вселенной соответствуют "познаваемые" боги потустороннего мира. Последний есть область абсолюта, седалище первоначал и первопричин. Наша вселенная происходит от них и воспроизводит соотношения между ними. Но связь между миром чувств и миром идей - не непосредственная. Расстояние между абсолютным единством и единством разделенным, между имматериальностью и материей, между неподвижным и постоянно изменяющимся, самым высоким и самым низким - слишком громадно, чтобы одно могло быть прямым порождением другого: необходимо посредствующее звено для их объединения. Юлиан верит, как платоники, что между высшим, "познаваемым" миром (νοητος) и низшим, "чувственным" (αίσθητός) лежит средний - "познающий" (νοερός). Третий - отражение первого и образец для второго; второй, стало быть - повторная (вторичная) копия первого. Таким образом, доктрина Юлиана, как большая часть поздних эллинистических (или эллино-иудейских) учений - "троична". Членами "триады" в ней являются указанные три мира. Каждому из них соответствует отдельное солнце, являющееся центром для каждой системы (сферы). Солнце мира познаваемого составляет высший объект философствования; очертания его открываются издали спекулятивной мысли; солнце мира видимого слишком грубо чувственно, чтобы могло сделаться последним термином обоготворения. Вот почему центральное божество среднего мира - познающее солнце - становится истинным, главным (объединяющим, если не единым) богом религии Юлиана. Это - "царь-солнце", которого он называет настоящим объектом поклонения людей. Оно - необходимый посредник для передачи благодати от всесовершенного верховного бога высшего из трех миров в мир, обитаемый людьми; через него протекают и истекают свойства абсолютного блага, распространяясь по всей вселенной. В этой схеме, воплощающей миросозерцание Юлиана, он, несомненно, вдохновляется Платоновской концепцией в том виде, в каком она вышла из религиозной переработки поколениями александрийских философов и повлияла как на догматику неоплатонизма, так и на теологию древнего христианства. "Царь-солнце" религии Юлиана одинаково близок "демиургу " платоников и "логосу " отцов церкви II века. Можно догадываться, что Юлиан рассчитывал противопоставить своего царя-солнце христианскому Слову-Сыну для поклонения народов и на этом образе построить мировую религию, которой он горделиво мечтал навсегда объединить и прочно осчастливить человечество.

Нельзя отрицать в учении Юлиана известной широты и величия, генетического сродства с религиозным прошлым народов, которым он повелевал, грандиозности усилия поднять, связать и одухотворить народные верования индивидуальным творчеством мыслителя. Исходной точкой для смелого реформатора служил старый распространенный греческий культ Аполлона (Гелиоса), разнообразно затрагивающий религиозное чувство и традиционные воспоминания. Юлиан удачно обновил его присоединением сильных элементов из восточных культов, которые приобрели к тому времени огромную популярность среди населения империи. Персидский бог Митра , повсеместно привлекавший толпы верующих, являлся народным воплощением "непобедимого солнца", поддерживавшим концепцию Юлиана. Вообще образ солнце-бога был присущ натуральным религиям различных племен, и это сближало веру императора с верой его народов. Необходимо было слить в одно целое бесконечное разнообразие племенных и местных верований и обрядов, очистить грубость и пестроту многобожия массы подчинением чувственного многоразличия высшему единству, духовному монотеизму образованных людей и мыслителей-идеалистов. Юлиан. пытался достигнуть этой цели постройкой грандиозной системы символического толкования всевозможных языческих понятий и представлений, выражающихся в мифах и культах, при посредстве философских идей (характерный пример юлиановской рационализации мифологии - его речь о Кибеле , матери богов). Боги - это только символы, при помощи которых народы стремятся уяснить себе бытие, природу и судьбы мира. Здесь кроется ключ к пониманию всего возводившегося здания: неоплатонический пантеизм должен был переработать политеизм народных религий, чтобы создать монотеизм новой веры, которая спасет античность и восторжествует над Христианством, отрицающим дорогое наследие.

Юлиан не был реакционером во что бы то ни стало; он работал за сохранение и развитие только того, что считал великим и вечным в завещанных предками идеях и формах. Рядом с образом единого совершенного бога, примиренного с множеством божеств - частичных эманаций или индивидуальных отображений его свойств, - Юлиан выдвигал идею бессмертия, которого жаждало большинство. Император понимал, однако, недостаточность одних философских рассуждений для укрепления веры в бесконечное блаженство за гробом, как божественную награду людям, хорошо прошедшим земную жизнь. Он был убежден, что для этого необходимо откровение, и учил, что достойным душам, ищущим правды, высшие силы дают ответы на сокровенные проблемы бытия путем таинственного воздействия на их сознание. Он отдавал дань склонности к мистическому созерцанию, неискоренимо присущей человеческой природе. Божество появляется людям во сне или в экстазе или непосредственно влияет на ум и сердце тех, кто очищается от греха. Юлиан старался воплотить эти взгляды в твердые "догматы", согласные с древней мудростью, но вместе с тем понятные (как он думал) простому сознанию; он хотел сформулировать из них "символ веры", восполнить построенным им самим всеобщим синтезом разрозненных элементов мировоззрения античных народов (новой системой религиозного синкретизма) отсутствие такого кодекса Священного Писания, каким сильны были иудаизм и Христианство . Вероучение Юлиана согревалось глубоким религиозным чувством: в нем самом ярко горел пламень мистического энтузиазма; он был в высокой степени способен к погружению в молитвенную экзальтацию. Высоко ценя эмоциональную сторону религиозности, он хотел воспитать ее в будущих поклонниках своей религии посредством обрядности, связанной со старыми обычаями (жертвоприношениями, процессиями, гаданиями) и в то же время облагороженной новым искусством, возвышающим чувство до вполне идеального, чистого настроения. Новое учение должно было бесконечно совершенствоваться "теологией", предметом занятий заново организованного жречества-"духовенства", имеющего превратиться во "всеобщую церковь". Высшим руководителем, главой религии ставил себя сам император, впервые осуществлявший в себе "великого понтифика" не национальной, а мировой религии. Его письма о религиозных вопросах близко походят на архипастырские "энциклики". Наконец, все отдельные элементы религии - догматы, богословие, культ, церковная организация - находили в концепции Юлиана могучий цемент в возвышенной морали, основанной на противоположении между материей и духом, на служении последнему, на строгом требовании личного совершенствования и любви к ближнему. В общем выводе можно сказать, что в религиозных стремлениях и духовном строе Юлиана было много такого, что должно было сближать его с Христианством; на деле же он стал его заклятым врагом.

Борьба Юлиана с Христианством

Юлиан написал трактат "Против христиан", подражая более ранним попыткам в таком же роде Цельса и Порфирия . Все три сочинения не дошли до нас; но можно отчасти воспроизвести аргументацию Цельса по возражениям Оригена , Юлиана - по ответу Кирилла Александрийского . Император старается в своей книге выяснить рациональные основания неудовлетворительности Христианства.

Прежде всего он отказывает "галилейству" (так всегда называет Юлиан Христианство) в самостоятельности:

это, по его мнению, сколок с еврейства, а между тем идея божества и понятие о происхождении вселенной и о мироправлении в эллинизме бесконечно выше и разумнее, чем в иудаизме . Узко-националистический Иегова не может стать богом всего человечества; эволюция же эллинизма привела к построению мировой истины. Христиане не только отстали от высоких учений, созданных эллинизмом: они оказались неспособными понять все то возвышенное, что, как он признает, заключается в еврействе и восприняли от евреев одно их чванство, как от греков - одно легкомыслие. Они уклонились и от тех истин, которые проповедовались их же учителями - Иисусом и Павлом . Юлиан указывает на жестокие внутренние распри между христианами и утверждает, что ереси - плод необъяснимых противоречий, скрывающихся в священных книгах христианства. Само учение о Боге, догмат о Троице, есть смешение греческого политеизма и иудейского монотеизма , лишенное всякой силы и истины. Христианский культ (например, поклонение могилам мучеников) полон безумия; громадность заблуждений познается в безнравственности и жестокости, в которых живут галилеяне. Необходимо спасти человечество от великой беды, к которой ведет его Христианство.

Полемика Юлиана характерна для определения силы и слабости его взглядов. В ней можно, правда, найти предчувствие приемов новейшей критики и рационалистического анализа религии; но с другой стороны, Юлиан поражает ребячеством своих рассуждений, проявляет на каждом шагу легковерие и суеверие, обнаруживая, насколько нестройно соединялись в нем философские влечения с совершенно чуждой научной строгости мыслью, проникнутой пристрастием, наивностью и скачками. Во всяком случае, для него самого вывод был ясен: надо бороться с Христианством, чтобы разрушить его. Какую же систему борьбы он построил? Христианские писатели - его современники и новейшие ортодоксальные богословы - называют его гонителем, как и прежних преследователей веры Христа, от Нерона до Диоклетиана . Такая оценка несправедлива. В основу своей религиозной политики Юлиан положил "идею терпимости"; орудием борьбы, которое он искренне предпочитал всем остальным, была открытая, свободная пропаганда. Он высказал много прекрасных мыслей о необходимости свободы совести.

"Надобно убеждать и поучать людей, - читаем мы в одном из его последних посланий, - обращаясь к их разуму, а не к ударам, оскорблениям и казням. Я поэтому опять и всегда приглашаю тех, кто ревностно предан истинной вере, не причинять никакого вреда секте галилеян, не допускать по отношению к ним никаких насилий. Надо питать больше жалости, чем ненависти к людям, достаточно уже несчастным, благодаря их заблуждению".

Он приказал не только открыть языческие храмы и восстановить запрещенные культы, но и возвратить из изгнания, и восстановить на местах низложенных арианином Констанцием православных епископов. Распространять религиозные истины он хотел, прежде всего, через посредство литературы: он и сам много писал, и поощрял к тому своих лучших сотрудников. Он устраивал диспуты о вопросах веры у себя во дворце, и на этих собраниях христианские пастыри различных толков обнаружили много слепого фанатизма и взаимной ненависти. На несогласия, разъедавшие христианское общество, сильно рассчитывал Юлиан в своих планах борьбы. Он, впрочем, понимал, что одной идейной работы отдельных мыслителей недостаточно для успеха предпринятого трудного дела. Богословские трактаты влияют на образованное общество, но не доходят до масс; чтобы просветить последние, нужно систематическое воздействие иного рода. В качестве проводника своей реформы Юлиан стремился опереться на создававшуюся им жреческую организацию, которая могла бы быть противопоставлена христианской церкви. Еще Константин Великий понимал громадное значение церкви как дисциплинирующей силы; Юлиан пытался устроить на однородных началах "духовенство" обновленного им паганизма . Ему, как верховному главе религии, иерархически подчинялись главные руководители служения богам - "архиереи": им вменялось наблюдать за тем, как исполняли свои обязанности простые жрецы и сакральные коллегии провинций. Весь служащий богам персонал призван был к ревностному выполнению восстановленных обрядов и вновь учрежденных церемоний. Языческий культ должен был украшаться благолепием и роскошью, действовать на душу красотой празднеств, обилием жертв, пышностью процессий, захватывать мистическое чувство таинственностью дивинаций.

Сам Юлиан добросовестно до мелочности выполнял все обряды: носил дрова на алтари, собственноручно закалывал посвященных животных. Действия эти возбуждали негодование христиан, прозвавших императора "быкосожигателем", но также и насмешки язычников, говоривших, что придется скоро людям отказаться от мясной пищи, так как весь скот будет потреблен богами.

Жрецы не должны были ограничиваться совершением богослужения: на них возлагалась забота о назидании душ путем проповеди. В храмах ставились кафедры, с которых они объясняли догматическое и этическое значение мифов, толковали символический смысл священнодействий; народ должен был познавать этим путем истинную веру, вводиться даже в неоплатоническую мудрость. Жрецы приглашались служить пастве образцами нравственности и безупречного поведения. Жизнь их была подчинена строгому уставу: им запрещалось посещение таверн и соблазнительных зрелищ; они должны были воздерживаться от грубых, низких занятий; за распущенность на них налагались епитимьи и отлучения.

Для верующих, желавших спасать свою душу путем отшельничества и аскетического подвига, по приказанию Юлиан учреждались монастыри, мужские и женские. Наконец, чувствуя, какое большое влияние оказывает на массы христианское духовенство широкой организацией благотворительности, Юлиан пытался вырвать у церкви монополию помощи слабым и предписывать чинам государственного жречества устраивать больницы, странноприимные дома, богадельни, раздавать хлеб и милостыню беднякам, защищать несправедливо преследуемых.

Было ли гонение?

Итак, Юлиан выдвигал против христианства не оружие и террор, а духовную силу возрождаемого паганизма, который он - может быть, бессознательно - христианизовал, тем самым невольно обнаруживая слабость язычества и силу противника. Во всяком случае, преследования и насилия против христиан Юлиан не воздвигал, довольствуясь словесными нападениями и едкой иронией.

Было издано только два эдикта, стеснявшие права церкви. Первый требовал от христианского духовенства возвращения языческим храмам отобранных у них и пожалованных христианским церквам земель и отнимал у клира предоставленные ему исключительные экономические и политические привилегии. Второй запрещал христианским священникам преподавать в светских (муниципальных) школах. Первое постановление объяснялось намерением Юлиан восстановить нарушенную, по его мнению, справедливость; второе представлялось ему естественным - "нельзя допустить, чтобы люди, позорящие богов, читали и объясняли юношеству Гомера, Гесиода, Демосфена, Фукидида, Геродота, их ревностных почитателей. Христиане не должны учить свободным наукам, ни как грамматики, ни как риторы, ни как софисты. Пусть в своих галилейских церквах толкуют они Матфея и Луку". Таким образом христианам не воспрещалась школьная пропаганда их учения, но они отстранялись от классических школ; Юлиан надеялся, отделив их от науки, привести церковь к варваризации и тем уменьшить ее силу.

По сведениям словаря Брокгауза и Ефрона, казней, заточений и изгнаний по отношению к христианам при Юлиане не практиковалось; император лишил только их веру государственного покровительства. Однако в церковных святцах мы находим мучеников, пострадавших при Юлиане в 360-363 годах. Вероятно, гонение все же существовало, хоть и не имело масштабов и силы прежних гонений языческих императоров.

Могут быть также указаны отдельные случаи, когда Юлиан проявлял к христианам враждебное пристрастие (например, возбуждение жителей Бостры против их епископа) или когда он выше меры оказывался снисходительным при подавлении насилий язычников против христианских пастырей (например, амнистия жителей Александрии после убийства епископа Георгия Каппадокийца).

Смерть Юлиана. Неудача его дела

Язычники равнодушно встречали реформы Юлиана и не отзывались на его рвение. Образованные люди втайне посмеивались над приверженностью Юлиана к обряду, даже суеверию, чуждались его пылкого, но педантического благочестия. Массы вяло откликались на его страстный призыв, давно потеряв веру в старых богов, не понимая новшеств императора. Восстановленные языческие храмы оставались пустыми. Одряхлевшее язычество не в силах было ответить на громкий призыв молодого государя. Христианство же, с церковной властью во главе, пользовавшейся громадным авторитетом, держалось крепко; церковь верила в свое будущее и как будто больше сплотилась перед грозой. Знаменитый борец за православие, Афанасий Александрийский , которого только одного Юлиан отправил в изгнание за оппозицию, резкость которой преступала все законы государства, утешал паству твердыми словами: "Не страшитесь, друзья! Это - маленькое облачко, оно скоро пройдет; посторонимся немного".

Флавий Клавдий Ю., сын Юлия Констанция, племянник Константина I, род. в 332 в Константинополе, ум. 26. 06. 363 у Маранги. В 337 Ю. О. вместе со своим старшим сводным братом Галлом уцелел в солдатской резне, жертвой которой пали его отец и другие родственники. Он получил строгое христианское воспитание, но уже в юные годы занимался языч. литературой и философией. Познакомившись с антиохийским ритором Либанием и неоплатоником Максимом, который стал его учителем, Ю. О. под их влиянием обратился к язычеству. В 355 Констанций II провозгласил его цезарем (возможным наследником трона) и послал в Галлию для защиты рейнских границ. Ю. О. успешно воевал против франков и алеманнов (победа при Аргенторате в 357). В 360 в Лютеции (Париж) солдаты провозгласили его императором, но до конфликта с Констанцием II не дошло ввиду смерти последнего в 361. Стремясь улучшить положение страны, Ю. О. провел реформы финансовой и налоговой систем, расширил права муниципальных курий, усовершенствовал армию и почту. Его усилия по реставрации язычества не имели под собой прочной социальной базы. В 363 Ю. О. предпринял давно подготавливаемый поход против новой перс, державы, которой правил Шапур II Сасанид. Ю. О. достиг вражеской столицы, Ктесифона, но взять ее не смог и принужден был повернуть обратно. В сражении при Маранге Ю. О. получил тяжелые раны и скончался. Аммиан Марцеллин в своем историч. сочинении с одобрением описывает деяния Ю. О. в качестве цезаря и императора. Либаний посвятил ему эпитафию, подробно описывающую жизнь Ю. О. Личность Ю. О., неоднозначная и вызывающая споры, была предметом многочисл. книг и сочинений. Сохранились речи, письма и эпиграммы Ю. О.; трактат «Против галилеян» и записки о войне с алеманнами утрачены.

Отличное определение

Неполное определение ↓

ЮЛИАН ОТСТУПНИК

Флавий Клавдий Юлиан, 332 – 363) – уроженец Константинополя, племянник Константина I, получивший образование у антиохийского ритора Ливания, неоплатоника Максима и «царя красноречия» Проэресия. В юности Юлиан принял крещение, но под влиянием своих учителей и занятий античной литературой и философией обратился к язычеству, за что был прозван христианами Отступником. В 355 г. Костанций II провозгласил его кесарем. Юлиан прославился как полководец, защищавший рейнские границы Римской империи в Галлии и успешно воевавший против франков и алеманнов при Аргенторате (357 г.). В 360 г. в Лютеции (Париж) войска провозгласили его императором, а после смерти Констанция II (361 г.) он занял римский престол, видя свой долг правителя в защите «истинной веры» – язычества – и в восстановлении республиканских традиций. Юлиан реформировал финансовую и налоговую систему, армию и почту, сократил чиновничий аппарат, понизил роль двора, расширил права муниципальных курий и сената в решении важных государственных вопросов. В 362 г. он возложил на городские курии обязанность назначать профессоров права с последующим их утверждением императором. Видимо, понимая роль монотеизма в укреплении императорской власти, Юлиан пытался реформировать язычество по христианскому образцу. Он возвратил языческим храмам отобранные сокровища и отстранил от власти христиан. Но его усилия по созданию теистической системы, в основе которой лежало представление о языческих богах как эманациях (мистические истечения творческой энергии божества) бога солнца Гелиоса, не имели под собой прочной социальной базы. В 363 г. император начал военный поход против персидского царя Шапура II Сасанида, но не смог взять столицу персов Ктесифон. В сражении при Маранге он скончался от тяжелых ранений. Император был погребен в городе Тарсе, на северовостоке Малой Азии. Юлиан Отступник, высоко ценивший ораторское искусство Диона Хрисостома и Ливания, внес весомый вклад в формирование византийской риторики. По содержанию и по форме его многочисленные произведения были близки ромеямхристианам своим назидательным тоном, интимностью выражения чувств, экзальтацией. В религиозных прозаических гимнах («К царю Солнцу», «К матери богов»), в сатирических диалогах («Цезари» и др.) в манере Лукиана, в речах, посланиях (жрецу Арсакию), диатрибах («Антиохиец, или Ненавистник бороды», где автопортрет императора дан через восприятие враждебных ему жителей Антиохии), воззваниях («К совету и народу афинян»), письмах и эпиграммах Юлиан Отступник славословил неземные силы, давал философское обоснование языческим культам и мифам, поучал подданных, определял их нормы поведения. Полемическая заостренность речи, фанатическая убежденность и необычайная напряженность отличали его трактат «Против христиан», в котором Юлиан называл «коварное учение галилеян», не содержавшее, с его точки зрения, «ничего божественного», «злобным людским вымыслом». Юлиан Отступник положил начало усилению положения Константинополя как культурного центра империи. По поручению императора Винданий Анатолий составил сборник наставлений по агрикультуре – «Собрание земледельческих занятий». Придворный врач Юлиана Оривасий создал медицинскую энциклопедию «Врачебное собрание» в 70 книгах, послужившую основой для сокращенного пособия в 9 книгах – Синопсиса. Оривасию принадлежит также сочинение «Общедоступные лекарства» в 4х книгах. Друг Юлиана Алипий, воевавший в Британии, прислал ему карту этого острова. Образ императора был запечатлен на камее (Париж, собрание медалей Национальной библиотеки). Бюст Юлиана, выполненный из халцедона, хранится в Государственном Эрмитаже СанктПетербурга, изображение конного императора – в Народном музее Белграда. Юлиан Отступник являлся кумиром всех писателейязычников. Ливаний, автор пяти панегирических речей при жизни императора и трех после его смерти, Аммиан Марцеллин, Евнапий, Зосим восхваляли мудрую политику и полководческий талант Юлиана, его борьбу с варварами. Сократ Схоластик объективно оценил военные заслуги императора, но порицал его за попытки восстановить язычество и за преследование христиан. К образу Юлиана Отступника обращались немецкий романтик Й. Эйхендорф, норвежский драматург Г. Ибсен, русский символист Д.С. Мережковский и другие писатели.

Абрам Борисович Ранович.

АНТИЧНЫЕ КРИТИКИ ХРИСТИАНСТВА.

ИМПЕРАТОРА ЮЛИАНА ПРОТИВ ХРИСТИАН.

КНИГА ПЕРВАЯ.

Мне кажется правильным изложить перед всеми людьми те доводы, которые убедили меня, что коварное учение галилеян - вымысел людей, злостно придуманный. Не заключая в себе ничего божественного, используя склонную к вымыслам детскую, неразумную часть души, оно придало чудесным выдумкам видимость истины.

Вознамерившись дать разбор всех догматов, которым у них учат, я хочу предварительно сказать, что читатели, если они пожелают возразить мне, должны, как в суде, не выдвигать никаких посторонних вопросов и не выступать с своей стороны с обвинениями, прежде чем не оправдаются в возводимых на них обвинениях. Ибо так они сумеют лучше и вернее отстоять свое дело, если захотят вчинить иск нам, но не должны выдвигать встречных исков, защищаясь против возбуждаемых нами претензий.

Необходимо вкратце выяснить, откуда и как явилось у нас понятие о боге, затем сопоставить то, что говорят о божественном эллины и евреи, а после этого снова спросить этих “ни эллинов, ни евреев”, принадлежащих к галилейскому толку, по какой причине они предпочли нашему учению свое и, кроме того, почему они и тому учению (иудаизму) не остаются верными, а отказались от него и пошли по собственному пути. Признав, что ничего хорошего и ничего серьезного нет ни у нас, эллинов, ни в воспринятом от Моисея учении евреев, они от тех и других усвоили (лишь) то, что пристало к этим народам, как какие-то керы. Керы в греческой мифологии - женские демоны, воплощение судьбы человека; керы приставлены к человеку с момента его рождения и неотступно следуют за ним до самой смерти, которую они сами и предопределяют. От евреев они усвоили нечестивость, вытекающую из легкомыслия, от нас - дурной и пустой образ жизни, вытекающий из нашей лености и вульгарности, и это им угодно было назвать высшим благочестием.

Что понятие о боге у человека не приобретено учением, а присуще ему по природе, доказывается тем, что у всех людей и в частности и в общественной жизни, у каждого человека и у каждого народа существует тяга к божественному. Все мы без всякой подготовки верим во что-то божественное, хотя не всякому легко ясно его познать, а знающему невозможно всем разъяснить... Наряду с этим общим для всех людей понятием есть еще одно: мы все как-то стихийно до такой степени привязаны к небу и к являющимся на нем богам, что, если даже кто-нибудь почитает другого бога помимо этих, он обязательно отводит ему жилище на небе; он не удаляет его с земли, но, посадив царя вселенной как бы на самое почетное место в мире, думает, что тот сверху взирает на земные дела. Надо ли в этом случае призвать в свидетели эллинов и евреев? Нет никого, кто не простирал бы руки к небу, когда молится или клянется богом либо богами; вообще, когда у человека является мысль о божественном, он устремляется к небу. И это вполне естественно. Веруя, что небесное нисколько не умаляется, не уклоняется и не подвергается ни одному из испытаний, присущих неупорядоченному (земному миру), но что движение его гармонично, порядок - стройный, что строго определен свет луны, что восход и заход солнца установлен в раз навсегда установленные сроки,- люди, естественно, подумали, что небо - бог и трон божий. В самом деле, к небу ничего не прибавляется и от него ничего не отнимается, оно не подлежит изменениям от перемены или перемещения; оно поэтому не знает ни гибели, ни рождения; будучи по природе бессмертным и нетленным, оно чисто от какого-либо пятна. Будучи, как мы видим, вечным и вечно движущимся, оно либо заключает в себе лучшую и более божественную нашу душу - так же, по-моему, как наше тело заключает в себе нашу душу - и потому носится по кругу вокруг великого творца; либо, получив движение от самого бога, оно вращается по беспредельному кругу в непрерывном и вечном движении.

Эллины выдумали насчет богов неправдоподобные, чудовищные мифы. Они говорили, что Кронос пожрал своих детей и затем изрыгнул их обратно; они рассказывают о кровосмесительных браках: Зевс сочетался с матерью и, родив от нее детей, женился на собственной дочери, вернее, даже не женился, а просто, сочетавшись с ней, передал ее другому. Далее - миф о том, как был растерзан Дионис и как затем его члены вновь были склеены. Об этом рассказывают греческие мифы. Сопоставь с этим учение иудеев о саде, который бог насадил, о сотворении Адама, а затем о создании для него жены. Бог у них говорит: “Нехорошо быть человеку одному, создадим ему помощника, соответственного ему”; а она вообще оказалась ему вовсе не помощницей, а явилась причиной, что и он, и она сама были выброшены из рая. Это, конечно, совершенно нелепо. Разве мыслимо, чтобы бог не знал, что создаваемая им помощница послужит получившему ее не во благо, а во зло? А змей на каком таком языке беседовал с Евой? Неужели на человеческом? Чем подобные вещи отличаются от выдуманных эллинами мифов? А то, что бог запретил созданным им людям познание добра и зла, разве это не верх нелепости? Ведь что может быть глупее, чем не уметь различать добро и зло? Ведь такой человек, очевидно, не будет избегать дурного и стремиться к хорошему. А главное - бог запретил человеку пользоваться рассудком; ведь, что различение добра и зла - дело рассудка, ясно и дураку. Таким образом, змей скорее благодетель, чем губитель рода человеческого. Вдобавок бога надо признать завистливым; в самом деле, когда он увидел, что человек обрел рассудок, то, чтоб он не вкусил, как говорит бог, от древа жизни, он изгнал его из рая, так-таки прямо заявив: “Вот Адам стал, как один из нас, зная добро и зло; а теперь, может быть, он прострет руку и возьмет также от древа жизни и вкусит и станет жить вечно”. (И выслал его господь бог из сада Эдемского.) Итак, все это, насколько я понимаю, если только оно не заключает в себе тайного смысла, полно жестокой хулы против бога. Незнание, что та, которая была создана как помощница, станет причиной падения, запрещение познать добро и зло - а ведь только к этому подобает стремиться уму человеческому - и к тому же еще ревнивая боязнь, чтобы человек, вкусив от древа жизни, не превратился в бессмертного,- в этом слишком много завистливости и ревности.

Если сравнить представления, которые все считают истинными, и те предания, которые мы имели искони от отцов, то наша мифология не знает специального творца этого мира. О богах, которые были до сотворения мира, Моисей вообще ничего не говорит, и даже о существе ангелов он ничего не решился сказать; он во многих местах часто говорит, что они славят бога, но рождены ли они от него, не созданы ли они одним богом, а приставлены славить другого или как-нибудь иначе - ничего не указано. Он рассказывает о том, как устроены были небо и земля и все, что на земле: одни вещи, по его словам, созданы по приказанию бога, как свет и твердь; другие бог сотворил, как небо, землю, солнце, луну; третьи существовали раньше, но были скрыты, пока он их не разделил, как, насколько я помню, вода и суша. При этом Моисей ничего не решился сказать о происхождении или сотворении духа; он только говорит: “И дух божий носился над поверхностью воды”; а изначален ли он или рожден - этого он не разъясняет нисколько.

Здесь, если хотите, сопоставим с этим высказывание Платона. Посмотрим, что он говорит о творце и какие приписывает ему слова при творении мира, и, таким образом, сравним между собой космогонию Платона и Моисея. Таким образом, станет ясно, что лучше и более достоин бога - “идолопоклонник” Платон или тот, о ком в писании сказано, что “лицом к лицу господь говорил с ним”. Чис., 12:8.

“Вначале сотворил бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над поверхностью бездны, и дух божий носился над поверхностью воды. И сказал бог: “Да будет свет”, и стал свет. И увидел бог свет, что хорош. И отделил бог свет от тьмы. И назвал бог свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро, день один. И сказал бог: “Да будет твердь посреди воды”. И назвал бог твердь небом. И сказал бог: “Да соберется вода, которая под небом, в одно место, и да появится суша”; и стало так. И сказал бог: “Да произрастит земля зелень, траву и дерево плодовитое”. И сказал бог: “Да будут светила на тверди небесной, чтобы светить на землю”. И поставил их бог на тверди небесной, чтобы управлять днем и ночью”.

При этом Моисей не говорит, что бездна, тьма и вода созданы богом. А ведь раз он говорит о свете, что он явился по приказу бога, то следовало как-нибудь сказать и о тьме, и о бездне, и о воде. А он ничего вообще об их происхождении не говорит, хотя часто их упоминает. К тому же он не упоминает ни о происхождении, ни о сотворении ангелов, ни о том, каким образом они были обольщены, а говорит только о материальном, касающемся неба и земли; таким образом, согласно Моисею, бестелесного бог ничего не создал, а лишь упорядочил существовавшую до того материю. Ведь слова “земля же была безводна и пуста” означают не что иное, как то, что жидкое и твердое вещество у него - материя, а бога он выводит лишь как организатора ее.

А вот послушай, что говорит о мире Платон. “Действительно, все небо, или космос - назовем это и иначе, как это покажется приемлемее,- существовали всегда, не имея никакого начала, или же возникли, имели некое начало? Мир имеет начало. Ибо он доступен зрению и осязанию и обладает телесностью. А все такое - нечто чувственное; чувственное же, воспринимаемое рассудком и ощущением, возникает и является смертным... Итак, по правильному рассуждению надо признать этот мир живым существом, одушевленным и разумным, которое в самом деле родилось по промыслу божьему”.

Сопоставим только одну деталь: какую речь произносит бог у Моисея и какую у Платона.

“И сказал бог: “Создадим человека по образу нашему и подобию нашему; и да владычествуют они над рыбами морскими и над птицами небесными, и над скотом, и над всей землей, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил бог человека, по образу бога сотворил его; мужчиной и женщиной сотворил он их и сказал им: плодитесь и размножайтесь и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над всеми животными, и над всей землей”.

Послушай теперь речь, которую Платон приписывает творцу вселенной:

“Боги богов, все то, чему я творец и отец, будет неразрушимо, такова моя воля. В сущности, все связанное разрушимо, но то, что прекрасно, гармонично слажено и хорошо организовано, было бы грешно хотеть разрушить. Поэтому, поскольку вы созданы, вы не обладаете бессмертием и полной неразрушимостью, однако вы не погибнете и не получите смерти в удел, так как моя воля еще выше тех оков и сильнее тех свойств, которыми вы были ограничены, когда вы возникли. Теперь вникните в те указания, которые я вам даю. Есть еще три вида смертных, но не рожденных; если бы их не было, небо было бы несовершенным, ибо оно тогда не заключало бы в себе всех видов живых существ. Но, если я их создам и они получат жизнь от меня, они станут равны богам. Поэтому для того, чтобы существовало смертное и чтобы вселенная эта в действительности была всем, займитесь вы в соответствии со своей природой творением живых существ, подражая моей силе, которою я создал вас. При этом, поскольку им полагается иметь нечто от бессмертия, то божественное начало, которое руководит их желанием следовать справедливости и вам, это я посею в них, я доставлю и передам им. А все остальное вы дадите; присоединяя к бессмертному смертное, отделайте и производите живые существа, растите их, давая им пищу, и вновь восстанавливайте гибнущих”.

А чтобы вы не думали, что это - фантазия, я вам разъясню это. Платон называет богами видимые солнце, луну, звезды и небо, но они - подобия невидимых. Видимое нашими глазами солнце - подобие умопостигаемого и невидимого; опять-таки являющаяся нашим глазам луна и каждое из светил - подобия умопостигаемых. Вот этих-то умопостигаемых, невидимых богов, находящихся в них и с ними и рожденных самим творцом и от него происшедших, Платон знает. Правильно поэтому творец у него говорит: “боги, то есть невидимые, богов” - очевидно, видимых. Общий творец их - тот, кто устроил небо, землю, море и звезды и породил их прообразы в умопостигаемом мире. Итак, смотри, как мудро и дальнейшее рассуждение Платона. “Есть еще,- говорит он,- три вида смертных” - очевидно, люди, животные и растения; ибо для каждого из видов установлены свои законы. “Если бы,- говорит,- любой из них произошел от меня, то безусловно необходимо, чтобы он был бессмертен”. Ведь и для умопостигаемых богов и для видимого мира причиной их бессмертия служит то, что они рождены творцом. “Ведь то, что есть бессмертного,- говорит он,- по необходимости дано им от творца” - речь идет о разумной душе,- “остальное же, смертное, присоедините к бессмертному вы”. Таким образом, ясно, что боги-творцы, восприняв творческую силу от отца своего, породили на земле то смертное, что есть в животных. В самом деле, если бы не должно было быть никакой разницы между небом и человеком и даже, клянусь Зевсом, между небом и пресмыкающимися или плавающими в море рыбами, тогда и творец должен был бы быть у них один: но раз есть большая разница между бессмертным и смертным, которая не становится ни больше, ни меньше, то причина должна быть у одного одна, у другого - другая.

Итак, поскольку Моисей, очевидно, не разобрал всего относящегося к подобающему творцу этого мира, сопоставим между собой мнение евреев и наших предков насчет наций.

Моисей говорит, что создатель мира избрал еврейский народ, заботится только о нем, только о нем думает, ему одному отдал свою заботу; об остальных же народах он и не вспоминает, как бы они ни жили и каким богам ни поклонялись; можно разве только допустить, что он позволил им пользоваться солнцем и луной. Но об этом ниже.

Пока я покажу, что и он сам (Моисей) называет его богом только Израиля и Иудеи, а евреев - избранниками, то же говорят бывшие после него пророки, и Иисус Назорей, и даже превзошедший всех когда-либо и где-либо живших шарлатанов и обманщиков Павел. Послушаем их речи и прежде всего Моисея: “И сказал фараону: Израиль первенец мой. Я сказал тебе: отпусти народ мой, чтобы он совершил мне служение. Ты же не захотел отпустить его”. Исх., 4:23; цитаты из Библии всюду даны Юлианом неточно, но по смыслу верно. И несколько дальше: “И говорит ему: бог евреев явился к нам. Мы хотели бы пойти в пустыню на три дня пути, чтобы принести жертву господу богу нашему”. И ниже опять в таком роде: “Господь бог евреев послал меня к тебе сказать: отпусти народ мой, чтобы он совершил мне служение в пустыне”... Исх., 5:3; 7:16. Здесь в дошедших до нас фрагментах пропуск; отсутствует изложение высказывании пророков и Иисуса об избранности еврейского народа. А что бог с самого начала заботился только о евреях и что это был его излюбленный участок, говорят не только Моисей и Иисус, но, очевидно, и Павел. Как полипы в соответствии со скалами меняют окраску, так он в зависимости от случая меняет свое учение о боге; то он настаивает на том, что только иудеи - удел бога, то он, убеждая эллинов присоединиться к нему, говорит: “Бог есть не только бог иудеев, но и язычников; конечно, и язычников”. Рим., 3:39. Уместно поэтому спросить Павла: если то был бог не только евреев, но и язычников, чего ради он послал евреям обильную пророческую благодать, и Моисея, и помазание, и пророков, и закон, и чудеса, и чудесные мифы? Ты слышишь, как они кричат: “Хлеб ангелов ел человек”. Пс., 78:25. Под конец он и Иисуса к ним послал, а к нам - ни пророка, ни помазания, ни учителя, ни вестника предстоящей попозже и нам некогда милости от него. Итак, в течение десятков тысяч или, если вам угодно, тысяч лет он не обращал внимания, что все люди, пребывая в таком невежестве, поклоняются, как вы выражаетесь, идолам, все от востока до запада и от севера до юга, за исключением небольшого племени, живущего даже еще неполных 2000 лет в уголке Палестины. Если он бог всех нас и творец всего, почему он на нас не обращал внимания? Приходится поэтому думать, что бог евреев в действительности не творец всего мира и не властвует над вселенной, но что он ограничен, как я говорил, и властью он, надо полагать, обладает ограниченной, наряду с прочими богами. И после этого мы еще будем прислушиваться к вам, что бога вселенной вы или кто-то из вашего корня вообразил себе до тонкости? Разве все это частности? “Бог ревнив!” А почему он ревнует и взыскивает с детей за грехи отцов? А теперь посмотрите опять-таки, что у нас говорят об этом? Наши говорят, что творец - общий отец и владыка всего, и прочие народы распределены им между богами народов и городов, и каждый управляет своей долей, как ему свойственно. Но в отце все совершенно и все едино, а частичные божества обладают каждый другой силой: Арес ведает военными делами народов, Афина - военным делом, связанным с мудростью, Гермес - делами, требующими смышлености и предприимчивости, и сообразно с характером того или иного бога управляемые ими народы следуют им. И если опыт не подтверждает наших представлений, мы признаем, что наша теория - выдумка и лишена достоверности, и будем хвалить вашу. Если же, напротив, опыт от века подтверждает то, что мы говорим, а в ваших рассуждениях нигде нет ничего складного, что же вы цепляетесь за свои претензии на преимущество? Пусть мне скажут, почему кельты и германцы храбры, эллины и римляне обычно - обходительны и гуманны, будучи вместе с тем непреклонными и воинственными, египтяне - более смышленый и склонный к искусствам народ, сирийцы невоинственные, изнеженные и вместе с тем умные, горячие, легкомысленные и понятливые люди. Если не видеть никакой причины такого различия между народами и утверждать, что оно скорее дело случая, то как можно в таком случае верить, что провидение управляет миром? Если же кто-нибудь считает, что здесь есть какая-то причина, то пусть, ради самого создателя, скажет и объяснит мне. Насчет законов ясно, что люди создали их в соответствии со своей природой: те, кто впитали в себя больше всего человеколюбия, создали законы общественно полезные и гуманные, а (законы) дикие и бесчеловечные - те, у кого характер упрочился противоположный. Законодатели своими правилами очень мало прибавили к естественным склонностям и обычаям. Ведь скифы не одобрили Анахарсиса, вводившего вакхический культ; а среди западных народов за малыми исключениями ты не найдешь людей, склонных и способных к занятиям философией, геометрией и т. п., хотя уж столько лет как там утвердилась власть римлян; наиболее талантливые из них достигают уменья владеть языком и произносить речи, но ни к каким другим наукам они не причастны. По сообщению Геродота, скифы убили своего мудреца Анахарсиса (VI в. до новой эры), который, побывав в Греции, вздумал завести среди скифов эллинские мистерии. Вот какова устойчивость естественных черт характера. Откуда же у народов различия в нравах и законах?

Моисей приводит совершенно баснословную причину различия в языках. Он говорит, что сыны человеческие, собравшись вместе, захотели построить город, а в нем большую башню; но бог сказал, что надо сойти и смешать их языки. А чтобы не подумали, что я клевещу, прочтем подряд, что сказано в книгах Моисеевых: “И сказали они: ну, посмотрим себе город и башню, а вершина ее до небес; и сделаем себе памятник, чтоб нам не рассеяться по лицу всей земли. И сошел господь посмотреть город и башню, которую строили сыны человеческие. И сказал господь: вот один народ, и один язык у всех; и вот что они начали делать, и теперь не будет для них затруднения ни в чем, что они задумали бы делать. Сойдем же и смешаем там их язык так, чтобы один не понимал другого. И рассеял их господь по лицу всей земли, и они перестали строить город и башню”. Так вот вы хотите, чтобы мы верили подобным вещам, а вы не верите тому, что Гомер говорит об алоадах, что они вознамерились взгромоздить три горы одну на другую, чтобы приступом небо взять. Одиссея. А я говорю, что и это столь же сказочно, как и то. Вы же, признавая первое, на каком основании, ради бога, отвергаете сказание Гомера? А уже о невежестве этих людей, я думаю, и говорить не стоит: если бы даже все люди на всей земле имели один язык и одну речь, они не сумеют построить башню, доходящую до неба, даже если бы они употребили на кирпич всю землю: ибо потребуется бесконечное число кирпичей размером во всю землю, чтобы можно было добраться до орбиты луны. Если допустить, что собрались все люди, что у них один язык, что они превратили всю землю в кирпич и в тесаные камни, то когда бы башня могла достигнуть до неба, если бы даже люди, выстроившись гуськом, вытянули ее тоньше иглы?

И вот, принимая такую явную басню за истину, приписав богу, что он испугался, как бы люди на него не покусились, и ради этого спустился и смешал их языки, вы после этого еще смеете хвалиться, что познали бога!

Возвратимся еще раз к рассказу о том, как бог смешал языки. Моисей приводит причину этого - бог испугался, чтоб люди не предприняли чего-нибудь против него, сделав небо доступным для себя, если будут говорить на одном языке и сумеют столковаться. Но, как произошло дело, он не указывает, а лишь говорит, что бог для этого сошел на землю; очевидно, сверху, не спустившись на землю, он не мог этого сделать. А что касается различия в нравах и обычаях, то ни Моисей и никто другой этого не разъяснил. А ведь различие в национальных обычаях и законах среди людей вообще больше, чем разница в языке. Кто, например, из эллинов скажет, что можно сойтись с сестрой, дочерью или матерью? А у персов это считается дозволенным. Надо ли мне подробно перечислять всех, упоминать о любви к свободе и о непокорности германцев, о том, как смирны и покорны сирийцы, персы, парфяне и вообще все восточные и южные народы, подчиняющиеся деспотической монархии? Но если эти более важные и ценные свойства создаются без божественного провидения, чего же мы напрасно хлопочем и поклоняемся тому, кто ни о чем не промыслит? Имеет ли право на наше уважение тот, кто не печется ни об образе жизни, ни о нравах, ни об обычаях, ни об установлении законного порядка и государственности?

Решительно нет. Вы видите, к какой нелепости приводит это рассуждение. Всем хорошим, что наблюдается у человека, руководит душа, а тело за ней следует. Поэтому, если бог пренебрег нашими душевными свойствами, да и о материальном нашем снаряжении не позаботился, не послал нам учителей и законодателей, как евреям, согласно Моисею и последующим пророкам,- то за что нам остается его благословлять?

А ведь и нам бог дал тех богов, которых вы не знаете, и добрых покровителей, не хуже того, которого чтут с древних времен у евреев, покровителя Иудеи, о которой единственно ему досталось заботиться, как об этом говорит Моисей и его последователи до нашего времени. И если считать, что настоящим творцом мира является тот, кого почитают евреи, то мы еще лучше о нем разумеем, и нам он дал большие блага, чем им,- как душевные, так и внешние,- о них мы поговорим позднее,- и послал нам законодателей не худших, если не лучших, чем Моисей.

Как мы уже говорили, если различия в законах и нравах создали не национальный бог каждого народа, не ангел и демон, находящиеся под его началом, и не особое свойство душ подчиняться и покоряться лучшим,- то пусть мне укажут, кто же другой и как породил это. Для этого недостаточно ведь утверждать: “Бог сказал, и стало”; надо еще, чтобы природа творения не противоречила приказаниям бога. Поясню то, что я сказал: бог приказал, чтобы огонь, появившись, тянулся вверх, а земля - вниз; но разве для того, чтобы это распоряжение бога исполнилось, не требуется, чтобы огонь был легок, а земля тяжела? То же самое относится и к другим явлениям... так же и относительно божественного. Причина в том, что род людской подвержен смерти и тлению; естественно поэтому, что и дела его изменчивы и могут меняться в различных направлениях. Бог же вечен, и его распоряжения тоже должны быть такими. Как таковые, они являются либо природой сущего, либо согласными с природой; ведь природа не может противиться велению бога и не может встать в противоречие с ним. Поэтому, если даже бог повелел, чтоб языки смешались и стали разнозвучащими, или отдал такое же приказание насчет общественного строя народов, то он достиг исполнения этого не одним только своим велением и не этим только создал у нас разноголосицу. Для этого нужно было, чтоб в народах, которым предстояло быть различными, были заложены различные природные свойства. В этом можно убедиться, если посмотреть, как сильно отличаются германцы и скифы от ливийцев и эфиопов: неужели и это - результат простого повеления, и для образования того или иного цвета кожи богу не пришли на помощь климат и местные условия? Да и Моисей это знал - и скрыл; ведь он смешение языков приписывает не одному богу; он говорит, что бог сошел не один, с ним, конечно, сошел не один, а несколько; Моисей не говорит, кто они, но очевидно, что он имел в виду близких богу. В Библии бог говорит во множественном числе: “сойдем”, “смешаем”. Если, таким образом, для смешения языков сошел не только господь, но и его сопровождающие, то очевидно, что смешение нравов - дело не одного бога, но что, по всей вероятности, в создании этого расхождения участвовали и те, кто вместе с ним смешали языки.

Зачем я, не желая распространяться об этом, столько наговорил? Чтоб показать, что если считать надлежащим творцом вселенной того, о ком возвестил Моисей, то мы имеем о нем лучшее мнение, считая его всеобщим владыкой всего и признавая, кроме того, национальных богов, ему подчиненных, являющихся как бы наместниками царя, причем все они по-разному осуществляют свою задачу. И мы его не ставим в положение соперника поставленных им богов. А если бы даже он, выделив какого-нибудь отдельного бога, поручил ему от себя руководство вселенной, то нам все же лучше слушаться и познавать бога вселенной, даже не зная при этом того, то есть того низшего бога, которому верховный бог передоверил управление миром) кому досталось руководство самой незначительной долей.

Удивления достоин закон Моисея, его знаменитое десятисловие: “не укради, не убий, не лжесвидетельствуй”. Впрочем, выпишем все заповеди его собственными словами, как они записаны, по его словам, самим богом:

“Я - господь бог твой, который вывел тебя из Египта”; (Исх., 20:2 сл) затем вторая заповедь: “да не будет у тебя других богов кроме меня; не делай себе кумира”; к этому указывается и основание: “потому что я господь бог твой, бог-ревнитель, за вину отцов наказывающий детей до третьего поколения”. “Не произноси имени господа бога твоего напрасно”. “Помни день субботний”. “Чти отца твоего и мать”. “Не прелюбодействуй”. “Не убий”. “Не укради”. “Не произноси ложного свидетельства”. “Не желай принадлежащего ближнему твоему”.

Есть ли такой народ, который не считал бы необходимым соблюдать все эти заповеди, за исключением “не поклоняйся другим богам” и “помни день субботний”? Всюду установлены наказания за нарушение их - в одних местах более суровые, в других такие же, какие установлены Моисеем, кое-где и более мягкие.

Но заповедь “не поклоняйся другим богам” заключает в себе немалую клевету на бога. “Ибо бог - ревнитель”, говорит он; и в другом месте он повторяет: “бог наш - огонь поедающий”. Втор., 4:24. Что же, если человек ревнив и завистлив, ты его порицаешь, а когда бог оказывается ревнивцем, ты это прославляешь? И разве похвально возводить столь явную клевету на бога? Ведь если он ревнив, то, значит, все боги пользуются почитанием и все прочие народы почитают богов вопреки его воле. Так почему же он не воспротивился, будучи столь ревнивым и не желая, чтобы почитали других богов, а только его? Что же, или он не в силах был, или он вначале не желал препятствовать культу других богов? Первое предположение - что он оказался не в силах - нечестиво; второе же согласуется с нашим воззрением. Отбросьте поэтому этот вздор и не навлекайте на себя сами такую хулу. Ведь если он не хочет, чтобы кому-нибудь поклонялись, чего же ради вы поклоняетесь его незаконнорожденному сыну, которого тот никогда не признавал и не считал своим? Я это легко докажу; вы подкинули ему его, не зная откуда... Как видно из замечаний Кирилла Александрийского, в недостающих строках Юлиан говорил о том, что христиане заимствовали миф о сыне божьем из греческой мифологии. ...Нигде бог не проявляет себя сердитым, негодующим, гневающимся или клянущимся, он не так легко меняет свои решения... ...как говорит Моисей по поводу Финееса. Если кто читал книгу Чисел, он знает, что я имею в виду. После того как Финеес, застигнув поклонника Ваал Фегора вместе с прельстившей его женщиной, собственноручно убил их, нанеся им весьма мучительную и стыдную рану,- он говорит, что пронзил женщину через матку, (Чис., 25:5-8) - бог у него говорит: “Финеес, сын Елеазара, сына Аарона, священника, отвратил ярость мою от сынов израилевых, возревновал по мне среди них, и я не истребил сынов израилевых в ревности моей”. Чис” 25:11.

Что может быть ничтожнее того повода, по которому бог разгневался, согласно тому, что неверно пишет о нем автор? Что может быть бессмысленнее (этой ярости бога), если десять, или пятнадцать человек, или, скажем, сто - не тысяча же в самом деле - а впрочем, положим, даже тысяча, осмелились нарушить один из установленных богом законов? Неужели нужно было, чтобы из-за одной тысячи погибли шестьсот тысяч? Согласно библейским данным, евреи насчитывали в пустыне 600 000 человек; в тексте, на который ссылается Юлиан, говорится о том, что бог хотел уничтожить всех евреев и, пока Финеес утишил его ярость, он успел уничтожить 24 000. Я считаю, что гораздо лучше, чтобы вместе с тысячей хороших людей спасся и один порочный, чем чтобы с одним негодяем погибли тысячи... Здесь Юлиан, по словам Кирилла, присоединяет пространное рассуждение о том, что не следует творцу неба и земли проявлять нрав столь свирепый, что часто у него является желание уничтожить весь род Израилев. Если гнев его против одного из героев и незначительного демона оказался непереносимым для целых стран и городов, то кто мог бы устоять, если бы он разгневался на демонов, ангелов или людей? Стоит сравнить его с кротостью Ликурга, незлобивостью Солона или с милосердием и беспристрастием римлян по отношению к преступникам. Ликург - легендарный законодатель древней Спарты. Солон - один из крупных политических деятелей Древней Греции, поэт и законодатель; в 594 г. до новой эры он произвел реформу афинского государственного строя. А насколько наши воззрения лучше, чем проповедуемые Моисеем, можно видеть и из следующего. Наши философы предписывают нам подражать по возможности богам, а подражание это заключается в созерцании сущего. А что этому созерцанию чужды страсти, что оно заключается в душевном покое, ясно без слов. Именно, поскольку мы пребываем в душевном покое, устремившись к созерцанию сущего, мы уподобляемся богу. А в чем состоит восхваляемое евреями подражание богу? “Финеес,- говорит он,- отвратил мою ярость от сынов израилевых, возревновав по мне среди них”. Выходит, что бог перестал сердиться, когда нашел человека, разделившего с ним гнев и досаду. Подобные вещи Моисей во многих местах своего писания говорит о боге.

А что бог заботился не только об евреях, но и о всех народах и евреям не дал ничего важного, великого, а нам - гораздо лучшее и отличное, вы можете усмотреть из нижеследующего. Египтяне имеют право сказать, поскольку они могут насчитать немало имен мудрецов, что они многих получили по преемству от Гермеса,- я имею в виду того Гермеса, который в третий раз посетил Египет; халдеи и ассирийцы -от Оаннесса и Бела, и эллины - тысячи, начиная с Хирона; от последнего произошли все мистики и богословы; а евреи думают, что только их мудрецов надо прославлять... “Затем,- пишет Кирилл,- он осмеивает Давида и Самсона и говорит, что они вовсе не были столь сильны в боях, что они значительно уступают в силе эллинским и египетским героям, да и размер их царства ограничивался едва пределами Иудеи”. Имеется в виду так называемый Гермес Трисмегист (Трижды величайший), отождествленный с египетским богом Тотом; культ этого божества имел мистические черты; последователи герметических таинств проповедовали учение о Логосе, оказавшее влияние на христианское богословие. Оаннес, или Эа,- один из главных богов древневавилонской религии, владыка водной стихии. Бел, или Мардук,-первоначально божество Вавилона; впоследствии стал верховным богом, которого греки отождествляли с Зевсом. Хирон - мифическое существо, кентавр (получеловек-полулошадь); согласно греческому мифу, он был воспитателем Ахиллеса и целителем.

Разве дал он вам начало знания и философскую образованность? И в чем это выразилось? Наука о небесных явлениях получила развитие у эллинов, а первые наблюдения сделаны у варваров в Вавилоне. Геометрия достигла высокого развития, возникши из размежевания земель в Египте. Арифметика, которой положили начало финикийские купцы, стала у эллинов образцом науки. Эллины сочетали эти три дисциплины с музыкальной ритмикой, соединив астрономию с геометрией и к ним обеим приложив науку о числах и их гармонии. Таким образом, они установили законы музыкального искусства, открыв наиболее правильные или весьма близкие к ним законы гармонии, услаждающие слух.

Надо ли перечислять отдельно всех людей и все достижения? Надо ли называть таких людей, как Платон, Сократ, Аристид, Кимон, Фалес, Ликург, Агесилай, Архидам, или, лучше, ряд философов, полководцев, строителей, законодателей? Можно убедиться, что даже самые дурные и бесчестные из вождей гораздо мягче относились к обидчикам, чем Моисей к невинным. О каком мне царстве (в первую очередь) говорить? Говорить ли о Персее, или об Эаке, или о Миносе Критском, который очистил море от пиратов, изгнав и оттеснив варваров до Сирии и Сицилии,- продвинувшись по обе стороны своих границ, он овладел не только островами, но и береговыми странами. Персей, Эак, Минос и Радамантий - герои греческой мифологии. Последние три считались судьями в подземном царстве. Поделив с братом Радамантием не землю, а заботы о людях, он издал законы, которым научил его Зевс, а брату предоставил исполнять судейские обязанности... Здесь Кирилл пропустил многое, изложив это вкратце: “После этого он пускается в открытое море повествований и упоминает об эллинской истории; он говорит о Дардане, родившемся от Зевса и дочери Атланта Электры, о том, как он основал Дарданию, а после смерти стал царствовать рядом с Зевсом. Доведя до конца в своем духе пустую болтовню о Дардане, он переходит к бегству Энея, его отъезду из Трои к италийским племенам, затем он упоминает о Ромуле и Реме, о том, как был основан Рим”. А когда после его основания возникли многие войны, он всюду одерживал верх, всегда побеждал; сильно благодаря этому разросшись, Рим нуждался в более прочной безопасности; тогда Зевс дал ему мудрейшего Нуму, того самого прекрасного Нуму, который проводил время в безлюдных рощах, общаясь с богом в чистых размышлениях о нем... Нума Помпилий - второй легендарный римский царь, которому предание приписывало учреждение ряда религиозных институтов по советам нимфы Эгерии, навещавшей царя в уединенной роще. Он установил большинство жреческих законов. Таким образом, Зевс дал городу эти законы, людям воздержным и вдохновенным, через Сивиллу и других предсказателей, бывших в то время, на родном языке. А упавший с неба щит и обнаруженную в холме голову - откуда, по-видимому, получило свое название местопребывание великого Зевса - эти вещи мы должны отнести к дарам первого или второго ранга? По римскому преданию, в царствование Нумы с неба упал щит, который был передан на хранение жрецам и служил святыней-защитницей (палладиумом) Рима. Другое предание рассказывает, что, копая холм Капитолий, работники нашли сохранившуюся чудесным образом голову (по-латыни caput), и отсюда якобы Капитолий получил свое название. И вот, жалкие вы люди, в то время как мы храним упавшее с неба оружие, которое послал нам великий Зевс или отец Арес в виде не словесного, а вещественного залога, что он постоянно будет защищать наш город, вы отказываетесь поклоняться ему и чтить его, а поклоняетесь дереву креста, делая его знамение на лбу и вырезывая его на жилищах. Арес - греческий бог войны - римский Марс. Не следует ли ненавидеть разумных среди ваших последователей и жалеть глупых за то, что они дошли до такого падения и, отвернувшись от вечных богов, обратились к еврейскому трупу? Я опускаю мистерии матери богов, и я уважаю Мария. Марий (156-86 гг. до новой эры), римский полководец, был ревностным поклонником фригийской Великой матери Кибелы, которой Юлиан посвятил специальное хвалебное слово. См.: Плутарх. Марий, 17-18, Посылаемое богами вдохновение нисходит редко, на немногих людей, не всякий человек может его получить и не во всякое время. Поэтому и у евреев (пророчество) прекратилось, и даже у египтян оно не сохранилось; по-видимому, и естественные оракулы (умолкли) под влиянием времени. Поэтому наш владыка и отец Зевс для того, чтоб мы не были вовсе лишены общения с богами, дал нам возможность наблюдения посредством священных действий, чтобы мы получали по мере надобности подобающую помощь.

Я едва не забыл величайший дар Гелиоса и Зевса; но правильно было приберечь его к концу. Этот дар не только наш; он, я думаю, общий у нас с эллинами, родственными нам. Я имею в виду, что Зевс в умопостигаемом мире породил у себя Асклепия, а на земле проявил его через животворящую силу Гелиоса. Последний, совершив свой путь с неба на землю, явился в человеческом образе в Эпидавре; оттуда, продвигаясь дальше, он простер свою благодатную десницу над всей землей; он прибыл в Пергам, в Ионию, в Тарент и, наконец, в Рим; затем ушел в Кос, оттуда в Эги; затем во все места на суше и на море. Во всех перечисленных городах находились святилища Асклепия, славившиеся чудесными исцелениями больных. Он не навещает каждого из нас в отдельности; однако он исправляет души, склонные к заблуждению, и исцеляет телесные недуги.

Какими же такими дарами своего бога могут похвастать евреи, что вы переметнулись от нас и следуете за ними? Если бы вы держались их учения, вы бы не были окончательно несчастны; вам было бы хуже, чем раньше, когда вы были с нами, но все же ваше положение было бы сносно и терпимо. Находясь под властью жестоких, суровых и в значительной мере диких и варварских законов, вместо наших мягких и человеколюбивых, вы бы в прочих отношениях были хуже, но ваш культ был бы чище и безупречнее. А теперь вы, как пьявки, отсосали оттуда испорченную кровь, а более чистую им оставили. Иисус же, прельстивший худших из вас, прославился тридцати слишком лет от роду и за всю свою жизнь не совершил ничего достопамятного, если не считать, что исцеления слепых и хромых и заклинания бесноватых в деревушках Вифсаиде и Вифании являются великими подвигами. Благочестия евреев, поскольку оно есть, вы знать не хотите; но вы подражаете их гневу и суровости, (подобно им) разрушаете храмы и жертвенники и убивали не только тех из наших, которые остаются верны религии отцов, но и принадлежащих к вашему же заблуждению еретиков, которые оплакивают труп не таким же самым образом, как вы. Впрочем, это вы уже скорее делаете по своему почину, ибо ни Иисус, ни Павел нигде такого распоряжения вам не давали по той причине, что и не надеялись, что вы когда-нибудь получите такую силу. Они были довольны, если им удавалось обмануть служанок и рабов, а через них - женщин и таких мужчин, как Корнелий и Сергий. Намек на Деяния апостолов (гл. 10, 13). Если найдется среди них хотя бы один из видных людей того времени - я имею в виду царствование Тиберия или Клавдия,- то считайте, что я обо всем налгал.

Не знаю, откуда на меня как бы вдохновение нашло, когда я выступил и сказал, что “чем вам не угодили наши боги, что вы переметнулись к иудеям?”. Не потому ли, что боги Рима дали властвовать, иудеям же только на короткое время дали свободу, а всегда делали их рабами и пришельцами? Посмотри на Авраама: разве не был он пришельцем на чужбине? Разве Яков не был рабом сначала у сирийцев, потом у филистимлян, а на старости у египтян? Не говорит ли Моисей, что выведет их из Египта, из дома рабства, простертой рукой? Поселившись в Палестине, они изменили свою участь не прочнее, чем, как говорят наблюдатели, хамелеон - цвет кожи, то покоряясь своим судьям, то пребывая в рабстве у чужеземцев. А когда они основали свое царство - не будем пока говорить, как это было; бог ведь не по своей воле дал им царскую власть, как говорит писание; они его принудили, и он их предупредил, что царская власть у них будет плохая, (1 Цар., 8:11) - единственное - что они несколько больше трехсот лет жили и трудились на своей земле. А затем они были в подчинении сначала у ассирийцев, затем у мидян, после этого у персов и, наконец, теперь у нас. И проповедуемый вами Иисус был подданным цезарей. Если не верите, я несколько позже докажу это. Впрочем, лучше сейчас сказать.

Вы говорите, что он вместе с отцом и матерью был включен в перепись Квириния. Но что хорошего дало его сородичам его рождение? Это, говорят, оттого, что они не захотели слушаться его. Как же так? Жестокосердый и жестоковыйный народ этот слушался же Моисея? А Иисус, приказывающий ветрам, шествующий по морю и изгоняющий демонов, творящий небо и землю,- в действительности этого о нем ни один из учеников не решился сказать, только один Иоанн, и то неясно и неотчетливо, но допустим, что так сказано,- не сумел ради спасения своих друзей и близких изменить их предрасположение! Об этом мы поговорим немного позднее, когда приступим к подробному разбору евангельских нелепых разъяснений и лукавства. А теперь ответьте мне на следующее: что лучше - быть постоянно свободным и целых две тысячи лет властвовать над большей частью земли и моря или быть рабом и жить по чужой указке? Не найдется такого бесстыдника, который предпочел бы второе. А на войне одержать победу хуже, чем потерпеть поражение? Нет такого глупца, который бы так думал. А если это так, то назовите мне у евреев одного такого полководца, как Александр, как Цезарь. Нет у вас такого. Собственно, клянусь богами, я понимаю, что оскорбляю этих мужей, (тем, что он их сравнивает с евреями) но упомянул о них потому, что их знают. Людей похуже их большинство не знает; но и из этих каждый в отдельности больше стоит, чем все еврейские деятели, вместе взятые.

А в отношении гражданского законодательства, характера суда, управления городами, красоты... успехов науки, развития свободных искусств разве евреи не являются жалкими варварами? Правда, зловредный Евсевий утверждает, что у евреев были стихи, и тщеславится тем, что они владели логикой, название которой он знает только понаслышке от эллинов. Существовала ли у евреев медицинская школа, как у эллинов школа Гиппократа и других? Евсевии. Ргаер. ev. XI, 5, 7; “и у них были стихотворные произведения, как, например, великая песнь Моисея и псалом Давида 119, написанный так называемым у греков героическим размером”. Разве можно сравнить “мудрейшего” Соломона с эллинами Фокилидом, Феогнидом или Исократом? Фокилид-греческий поэт-моралист сер. VI в. до новой эры Феогнид- греческий поэт второй половины VI в. до новой эры, автор философских элегии, в которых он выступает как идеолог аристократии в ее борьбе с демосом. Если сравнить притчи Соломона с изречениями Исократа, ты убедишься, я уверен, что сын Феодора выше “мудрейшего” царя. Зато, говорят, тот был искусен в богослужении. Но что же? Разве этот Соломон не поклонялся нашим богам, введенный, как говорят, в обман женой? Какая великая добродетель! Какая глубина премудрости! Он не сумел стать выше наслаждения, и речи женщины его соблазнили. Но если женщина могла его обмануть, то не называйте его мудрым. Если же вы уверены, что он мудрый, то вы не должны думать, что он был обманут женой, но что он на основании собственного суждения и разумения и в силу полученного им от бога указания стал поклоняться и другим богам. Ведь зависть и ревность не доходит даже до лучших людей, тем более они несвойственны ангелам и богам. Но вы привержены низшим силам, которые безошибочно можно назвать демонами; у них-то есть честолюбие и тщеславие, а у богов ничего подобного нет.

Зачем вы присосеживаетесь к эллинской науке, раз для вас достаточно чтения вашего писания? Ведь и от этого надо было бы скорее удерживать людей, чем от вкушения идоложертвенного мяса; ибо от последнего, как говорит Павел, вкушающий вреда не получает, но вы, мудрецы, утверждаете, что совесть того, кто видит брата своего за идоложертвенным мясом, соблазнится. Рим., 14:20: 1 Кор., 8:7 сл. Но ведь благодаря нашей науке всякий из вас, кто имеет благородные задатки, отступается от своей нечестивости; у кого сохранилась хоть капля дарования, тот тем скорее отказывается от вашей нечестивой религии. Поэтому важнее удерживать людей от наук, чем от жертвенного мяса. Но вы и сами, как мне кажется, знаете, что разница между вашими писаниями и нашими в смысле знания не в вашу пользу, что от ваших писаний никто не может стать порядочным человеком, а от наших - человек делается лучше самого себя, даже если он был во всех отношениях бездарным. А кто по природе талантлив и к тому еще получил образование у нас, тот в действительности становится для людей даром богов, человеком, разжегшим светоч знания, совершенствующим государственный строй... в качестве полководца он поражает многих врагов в героических походах на суше и на море... “После этого,- пишет Кирилл,- он осмеивает священное и боговдохновенное писание за то, что оно написано на еврейском языке”.

Это можно точно доказать: соберите всех ваших детей и заставьте их изучать писание; и если, выросши и став мужчинами, они окажутся чем-нибудь более достойным, чем рабы, то скажите, что я болтун и безумец. Вы до того жалки и неразумны, что считаете божественным учение, от которого никто не становится ни умнее, ни храбрее, ни более стойким; а то, благодаря чему можно приобрести храбрость, ум и справедливость, вы отдаете сатане и поклоняющимся сатане.

Асклепий исцеляет наше тело, музы вместе с Асклепием, Аполлоном и Гермесом искусным - наши души, Арес и Энио помогают нам на войне, а всем этим руководит девственная, не имеющая матери Афина вместе с Зевсом. Арес и Энио соответствуют римским Марсу и Беллоне, Афина - Минерве. Афина называется “не имеющей матери” (ametor), так как, согласно греческой мифологии, она родилась из головы Зевса и матери не имела. И вот посмотрите, не превосходим ли мы вас во всех отношениях - в искусствах, мудрости и разумении; идет ли речь о предметах потребления или о подражательном искусстве ради красоты - вроде скульптуры и живописи, об искусстве управления, о лечебном искусстве Асклепия, святилища которого имеются всюду на земле,- все это бог нам дает в удел навсегда. Меня самого, когда я болел, вылечил Асклепий, указав лекарство; тому свидетель Зевс. Таким образом, если мы, посвятив себя духу отступничества, находимся в лучшем положении как душевно, так и телесно и материально, зачем же вы нашу религию оставили и пристаете к той?

Почему вы не остаетесь верны учению евреев и не соблюдаете закона, который бог им дал, а отвергнув закон отцов и отдавшись тем, кого провозвестили пророки, вы ушли от тех дальше, чем наши сторонники? В действительности, если присмотреться к вашему учению, то ваша нечестивая вера складывается из иудейской дерзости и языческого равнодушия и низости. От тех и других вы заимствовали не лучшее, а худшее и сделали обшивку из пороков.

У евреев есть точно установленные культовые обычаи, святыни и тысячи запретов, необходимые в жизни и призвании жрецов. Законодатель запретил поклоняться всем богам, а предписал служить только одному, тому, чью “часть составляет Яков, а Израиль - наследственный удел”; (Втор., 32:9) но он сказал не только это, но как будто прибавил: “Богов не злословь”. Исх., 22:28; в русском переводе вместо “богов” - “судей”. Но бесстыдные и дерзкие последователи его, желая уничтожить у толпы всякое благоговение, решили к заповеди “не служить” (чужим богам) присоединить (обязанность) хулить их, и только это вы оттуда извлекли: в остальном у вас с ними нет ничего общего. Таким образом, из нового учения евреев вы присвоили обычай хулить почитаемых нами богов, а из нашей религии вы, отбросив благоговение перед всяким высшим существом и преданность законам отцов, позаимствовали лишь разрешение есть все, как огородную зелень. По правде сказать, вы возгордились тем, что вы развили то, что у нас есть низкого. Это, мне кажется, вполне естественно случается со всеми народами; вы решили приспособить свою религию к образу жизни другого сорта людей - торговцев, мытарей, танцовщиков и сводников.

Что таковы не только нынешние, но и те, кто с самого начала восприняли учение от Павла, видно из того, о чем свидетельствует Павел в своих посланиях к ним. Я думаю, он не был настолько бессовестен, чтобы в письмах к ним делать им такие тяжелые упреки, не зная (что они их заслужили); если бы он даже расточал им похвалы такого масштаба, ему надо было бы покраснеть, если б они были даже заслужены, а если б они были ложны, то он навлек бы на себя обвинение в низкой лести и рабской угодливости. Но вот что Павел пишет своим слушателям о них самих: “Не обманывайтесь: ни идолопоклонники, ни блудники, ни развращенные, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники царства божия не унаследуют. А вы знаете, братья, что и вы были такими; но омылись, но освятились именем Иисуса

Христа”. 1 Кор., 6:9 сл. Как видишь, он говорит, что и они были такими, но освятились и омылись; очевидно, обильная вода способна омыть и очистить, проникая до самой души. Что же, крещение не смывает проказы у прокаженного, не смывает ни лишаев, ни бородавок, ни подагры, ни дизентерии, ни водянки, ни паронихии, ни малого, ни большого телесного повреждения, а прелюбодеяние, грабежи и вообще все беззакония души оно уничтожает?.. Дальнейшее Кирилл излагает своими словами: “уловленных в сети веры Христовой ради познания истинного бога и служения ему он приравнивает к рабам, которые... не выдержав ига рабства, признали за благо бежать, так как если они обманутся в своей надежде, им не будет хуже, чем было”.

Христиане говорят, что они отличаются от нынешних иудеев, но что именно они - истинные израильтяне, в согласии с пророками, и что они больше всех следуют Моисею и последовавшим за ним в Иудее пророкам; посмотрим же, в чем они больше всех согласны с пророками. Начать надо с Моисея, который, по их словам, предсказал будущее рождение Иисуса. Но Моисей не раз, не два, не три, а много раз предписывает почитать одного только бога, которого он и называет всюду, а другого бога - нигде. Он называет ангелов, владык и, конечно, много богов, но исключительным он считает первого и не допускает ни подобного, ни неподобного ему, как это вы придумали. Если есть у вас где-нибудь на этот счет хоть одно высказывание Моисея, вам предоставляется привести его. Что касается слов “господь бог ваш воздвигнет вам пророка из братьев ваших, как меня; слушайтесь его”, то здесь вовсе не говорится о рожденном Марией. Юлиан здесь цитирует Деяния апостолов (гл. 3), где в свою очередь автор цитирует Второзаконие (18:18). Но если даже в угоду вам согласиться с вами, то ведь (Моисей) говорит, что тот будет подобен ему, а не богу, что то будет пророк, как он, из среды людей, а не от бога. Что касается слов “не отойдет скипетр от Иуды и наставник от бедер его”, (Быт., 49:10) то здесь речь не об Иисусе, а о царстве Давида, которое на самом деле прекратилось на царе Седеки. Здесь в писании сказано как-то двусмысленно: “пока придет подобающее ему”, а вы переделали в “пока придет тот, кому подобает”. В еврейском тексте сказано: “пока придет” - “schiloh”; в переводе “70 толковников” (Septuaginta) непонятное слово “schiloh” было переведено как “подобающее ему” - “schelo”. Другие переводчики пошли дальше и подделали это место так, чтобы можно было видеть здесь намек на Иисуса. Что все это не имеет отношения к Иисусу, ясно; ведь он не из племени Иуды; ведь он родился, по-вашему, не от Иосифа, а от духа святого. Но вы, составляя генеалогию Иосифа, выводите его от Иуды, да и то не сумели это придумать умело: Матфей и Лука изобличают друг друга, расходясь между собой в его генеалогии. Однако, так как это мы намерены подробно разобрать во второй книге, мы это пока обойдем. Но согласимся с вами, что он властитель из Иуды, (но тогда) он не бог и не от бога, как у вас сказано, и (не может быть, чтобы) “все через него начало быть и без него ничего не начало быть”. Имеется в виду Евангелие от Иоанна (8:42): “я от бога исшел”. Но, (скажете вы), сказано в книге Чисел: “Восходит звезда от Якова, и человек от Израиля”; что это относится к Давиду и его потомкам, очевидно; ведь Давид был сыном Иессея. Чис., 24:17; по-видимому, в том экземпляре, который имел Юлиан, вместо “Израиля” было написано “Иессея”: этим объясняется его дальнейшая ссылка на Давида, сына Иессея. Итак, если вы стараетесь убеждать на основании этих (текстов писания), то извлеките и предъявите хотя бы одно высказывание, как я привел их много. А что (Моисей) признавал только одного бога, бога Израиля, об этом он говорит во Второзаконии: “Чтобы ты знал, что господь бог твой - это есть бог, нет другого, кроме него”. Втор, 4:35. И дальше еще: “И положи в сердце твоем, что господь есть бог, на небе вверху и на земле внизу, нет другого, кроме него”; (Втор. 4:39) и еще раз:

“Слушай, Израиль, господь - бог наш, господь един”, (Втор. 6:4) и еще раз: “Видите, что я - я и нет бога, кроме меня”. Втор. 32:39. Таким образом, Моисей утверждает, что есть только один единственный бог. Но, может быть, эти скажут: “И мы не говорим, что есть два или три”. Но я покажу, что они именно это утверждают, и сошлюсь на Иоанна, который говорит: “вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог”. Ин., 1:1. Ты видишь,- сказано: “было у Бога”; идет ли речь о рожденном Марией или о ком-либо другом,- я сразу отвечу и Фотину, - не составляет никакой разницы; (по этому вопросу) предоставляю вам спорить между собой. Фотин - ересиарх, отвергавший рождение Иисуса, как бога, из чрева женщины. Сохранилось письмо к нему Юлиана. Но что (евангелист) говорит “у бога” и “вначале” - это надо удостоверить. Ну, так как же оно согласуется с учением Моисея?

Но это, говорят они, согласуется с Исаией, ибо Исаия говорит: “Се дева понесет во чреве и родит сына”. Ис” 7:14. Допустим, что здесь действительно говорится о боге, хотя оно отнюдь не относится к богу: так ведь она была не девой, а замужней женщиной, и, прежде чем забеременеть, она соединилась со своим мужем. В еврейском тексте сказано “almah”, что означает молодую женщину, а не деву. Допустим, что она была девой; но ведь там не сказано, что от нее родится бог. А вы не перестаете называть Марию богородицей, хотя (Исаия) не говорит, что рожденный от девы будет “единородным сыном божьим”, “рожденным прежде всякой твари”; может ли кто-нибудь показать в речах пророков сказанное Иоанном: “Все через него начало быть, и без него ничто не начало быть”? А то, что мы доказываем, все можете услышать от пророков подряд: “Господи боже наш, спаси нас, кроме тебя, мы никого не знаем”. Ис., 26:13. У пророков царь Иезекия молится: “Господи боже Израилев, сидящий на херувимах! ты - истый бог один”. Ис. 37:16. Ведь не остается никакого места для второго. Но если, по-вашему, логос - бог от бога, произошедший из естества отца, на каком же основании вы называете деву богородицей? Как она, будучи человеком, могла родить бога? К тому же вы дерзнули сказать, что она родила спасителя, тогда как бог ясно говорит: “Я есмь, и никого нет, кроме меня, спасителя”.Втор., 32:39 (цитата приблизительная).

А что Моисей называл ангелов богами, можно убедиться из следующих слов: “И сыны бога, увидав дочерей человеческих, что они прекрасны, брали себе в жены, какую кто выбрал”, и несколько ниже: “И после того, как сыны бога стали входить к дочерям человеческим, и те стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди”. Быт., 6:2, 4. Совершенно очевидно, что речь идет об ангелах, и здесь не нужно приводить постороннее доказательство, так как это вытекает из сообщения, что от них родились не люди, а гиганты; ясно, что если бы он считал, что их отцы - люди, а не существа высшего порядка, обладающие особой силой, он бы не сказал, что они породили гигантов; по-моему, он здесь высказал мысль, что гиганты произошли от смешения смертного с бессмертными. И вот, называя многих сынов божьих, притом не людей, а ангелов, неужели он не сообщил бы людям об единородном слове божьем, или сыне божьем, или как вы его там называете, если бы он о нем знал? Что он этого не считал чем-то великим, (видно из того, что) он говорит об Израиле: “Израиль, сын мой, первенец мой”; (Исх., 4:22) но почему Моисей не сказал этого об Иисусе? Он учил о едином боге и о многих его сыновьях, между которыми были распределены народы, но первородного сына божьего, или слова божьего, или иного, ложно вами впоследствии вымышленного, он с самого начала не знал и явно о нем не учил. Вы слушались Моисея и других пророков. Но вот Моисей часто и много говорит в таком роде: “господа бога твоего бойся и ему одному служи”; (Исх., 4:22) как же евангелие передает об Иисусе, что он предписывает: “Идите научите все народы, крестя их во имя отца и сына и святого духа”, (Мф., 28:19) если они хотели служить ему? И вы, мысля в согласии с этим, в то же время обожествляете наряду с отцом и сына...

Следует значительный пропуск, так как Кирилл передает текст Юлиана своими словами: “Он говорит, что христианские законы не согласны с законами Моисея, что христиане не желают жить по обычаям иудеев, хотя они восприняли обычаи эллинов. И те, и другие живут по одинаковым обычаям, за исключением, самое большее, двух или трех - того, что они не признают других богов и так называемых жертвоприношений для гадания по печени. Но что из того, раз все прочее у них общее с эллинами без изменений? У иудеев очень важно обрезание. Его совершает, говорит он, и храмовое жречество египтян, а также халдеи и сарацины, но без заимствования (от евреев). Точно так же, говорит он, у них были в почете жертвы, как первинки, всесожжения, жертвы за грех, жертвы приношения и, по его мнению, жертвы почтительные, очистительные и освятительные. Он думает, что иерофант Моисей совершал жертвоприношения демонам нечистым и отвратительным и - что еще возмутительнее,- законодатель, говорит, предоставил делать это жрецам, так что мы можем его уличить в том, что он издавал законы, противоречащие его собственной практике. Если же, как он говорит, мы видим, что он предписывает приносить установленные жертвы также опасным демонам, то каким образом он нас отвращает от зла и, скорее, сам не выводит нас прямо на эту дорогу?”

Послушай опять, что он говорит о демонах: “Пусть возьмет двух козлов в жертву за грех и одного овна во всесожжение. И принесет Аарон тельца в жертву за грех за себя и очистит себя и дом свой. И возьмет двух козлов и поставит их перед лицом господним у входа скинии свидетельства. И бросит Аарон об обоих козлах жребий: один жребий от господа, другой жребий для отпущения”, с тем чтобы, говорит он, отослать его для отпущения и отправить его в пустыню. Лев., 16:5 сл.; в еврейском тексте Библии речь идет не о “козле отпущения”, как в переводах, а о “козле Азаелу”, то есть козле, приносимом в жертву духу пустыни богу-козлу (Азаел); редакторы еврейского текста также были шокированы таким соседством для Яхве и заменили “Азаел” менее режущим ухо, хотя и бессмысленным, “Азазел”. Вот каким образом отсылают козла отпущения. А о втором козле он говорит: “И заколет козла в жертву за грех народа пред господом, и внесет кровь его за завесу, и покропит кровью основание жертвенника, и очистит святилище от нечистот сынов Израилевых и от преступлений их во всех грехах их”. Лев., 16:15. Из сказанного ясно, как Моисей знал способы жертвоприношений. А что он не считал их, как вы, нечистыми, вы можете усмотреть из следующих его слов: “Если кто, имея на себе нечистоту, будет есть мясо жертвы господней, то истребится душа его из народа своего”. Лев., 7:20. Вот как Моисей сам осторожен насчет вкушения жертвенного мяса. Надо напомнить и вышесказанное, по поводу чего мы все это сказали. Почему же вы, отпавши от нас, не соблюдаете и иудейского закона и не остаетесь верными предписаниям Моисея? “Но,- скажет кто-нибудь из вас, посмотрев выразительно,- ведь и евреи не приносят жертв!” Но я этого слепца разобью в пух и прах: во-первых, вы и других принятых у иудеев законоположений не соблюдаете; во-вторых, иудеи в тайниках приносят жертвы и теперь еще едят жертвенное мясо и молятся перед принесением жертвы, и отдают правую лопатку священникам вместо первинок, и, лишившись храма, или, как они обычно говорят, святыни, стремятся подносить богу первинки от жертвенных животных. А вы, придумавшие новые жертвоприношения, почему не приносите жертв? Ведь вам Иерусалима не надо? Впрочем, это я уже говорю вам лишнее, это у меня вырвалось, хотя я вначале хотел показать, что евреи согласны с язычниками за исключением того, что они верят только в одного бога. Этот пункт - их особенность, и нам он чужд; но все остальное как будто у них то же, что и у нас,- храмы, священные участки, жертвенники, очищения, разные защитительные обряды; во всем этом они от нас либо вовсе не отличаются, либо очень мало... “Мы совершаем, по его словам, ошибку по отношению к обеим верам, так как, с одной стороны, мы не допускаем многобожия, а с другой стороны, признаем не одного бога, согласно закону, а трех вместо одного” (Кирилл).

Почему вы в отношении пищи не чисты подобно иудеям, а говорите, что все можно есть, как огородные овощи: вы поверили Петру, который, говорят, сказал:

“Что бог очистил, того ты не почитай нечистым”. Деяния апостолов (10) рассказывают, что апостол Петр, находясь в доме кожевника и проголодавшись, “пришел в исступление” и увидел “полотно и... в нем всякие четвероногие земные звери, пресмыкающиеся и птицы небесные. И был глас к нему: “Встань, Петр, заколи и ешь”. Где же доказательство того, что в древности бог считал это нечистым, а теперь он это сделал чистым? Моисей ведь указывает относительно четвероногих, что всякий скот, у которого, как он говорит, раздвоены копыта и на копытах глубокий надрез и который жует жвачку,- чист, а у кого нет этого - нечист. Итак, если свинья в видении Петра получила свойство жевать жвачку, то придется ему поверить. Воистину чудо, если после видения Петра она приобрела это свойство. Если же он солгал будто имел это видение, или, выражаясь по-вашему, “откровение” у кожевника, то как же вы в таком деле так скоро поверили? Разве Моисей заповедал вам что-то трудное, запретив есть кроме свинины также птиц и рыб, получив указание от бога, что и они, как и те являются отверженными и нечистыми? Однако зачем я так долго распространяюсь об этом, когда можно видеть (прямо), имеет ли (Моисеев закон) какую-нибудь силу (у христиан)? Они ведь говорят, что бог к прежнему закону прибавил второй; тот был написан применительно к случаю на ограниченное время, а затем появился новый, потому что тот был ограничен временем и местом Моисея. Я ясно покажу, что они говорят неправду, и приведу из книг Моисеевых не только десять, но тысячи свидетельств, где он называет закон вечным. Послушайте для начала из книги Исход: “И да будет этот день вам памятен и празднуйте его, как праздник Господу, в роды ваши; как установление вечное празднуйте его... и в первый же день уничтожьте квасное в домах ваших”... Исх., 12:14-15; дальше в тексте пропуск-по-видимому, Юлиан приводил другие цитаты из Библии в доказательство вечности закона. Я еще пропустил много такого, что своей численностью дало мне право заявить, что Моисей считал закон вечным. А вот вы покажите, где сказано нечто похожее на дерзкое заявление Павла, что “конец закона - Христос”? Рим., 10:4. Где бог возвестил евреям другой закон, помимо существующего? Нигде этого нет, и нет даже поправок к существующему закону. Послушай опять Моисея: “Не прибавляйте к тому, что я заповедаю вам, и не убавляйте от него. Соблюдайте заповеди господа бога вашего, которые я вам заповедаю сегодня”, (Втор., 4:2) и, “проклят всякий, кто не будет верен всему”. Имеется в виду Второзаконие (27:26). А вы не только сочли пустяком убавлять или прибавлять к написанному в законе, но признали проявлением особой смелости и величия души вовсе переступить закон, имея в виду не истину, а легкую возможность всех привлечь к себе... “Здесь он упоминает о послании святых апостолов... к новообращенным из язычников. “Угодно,- писали они,- святому духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного, блуда и удавленины и крови”. Он порицает это и говорит, что “не угодно было святому духу” нарушать закон Моисея. Кроме того, этот аристократ насмехается над святыми апостолами, особенно над Петром, и говорит, что он лицемер и будто Павел обличил его, что он старается жить то по обычаям эллинов, то по обычаям иудеев” (Кирилл).

Вы до того бесталанны, что даже преподанных вам апостолами правил вы не соблюдаете. При этом позднейшие переделывают их в сторону ухудшения и углубления нечестивости. Ни Павел, ни Лука, ни Матфей, ни Марк не посмели назвать Иисуса богом. Но заслуженный Иоанн, заметив, что уже множество народа во многих городах Эллады и Италии заразилось этой болезнью, а также, я думаю, прослышав, что могилы Петра и Павла начинают пользоваться почитанием, первый решился сказать (что Иисус - бог). Сказав немного об Иоанне Крестителе, он опять возвращается к возвещаемому им Логосу и говорит: “И слово стало плотью и обитало с нами”; (Ин., 1:14) но как - он постеснялся сказать. Нигде он не называет ни Иисуса, ни Христа, а пока говорит о слове, он мало-помалу, незаметно вкрадывается к нам, внушая, будто Иоанн Креститель дал такое свидетельство о Иисусе Христе, что он - тот, кого следует признать богом-словом. Впрочем, что здесь Иоанн говорит об Иисусе Христе, против этого я не спорю, хотя некоторые отступники считают, что Иисус Христос и возвещаемый Иоанном Логос - разные лица. В действительности это не так. Ибо, кого он называет богом-словом, тот Иоанном Крестителем признается за Иисуса Христа. Но смотрите, как осторожно и исподволь он подводит к своей драме нечестивую концовку, он до того ловкий обманщик, что он опять увиливает и прибавляет: “Бога никогда никто не видел; единородный сын, сущий в недрах отца, он явил”. Ин., 1:18. Так это и есть, что ли, бог-слово, ставший плотью, этот “единородный сын, сущий в недрах отца?” Если он, значит, и вы где-то видели бога, ибо он “обитал с вами” и вы видели славу его; что же ты заявляешь, что никто никогда не видел бога? Ведь вы видали если не бога-отца, то бога-слово. Если же “единородный сын” - одно, а бог-слово - другое, как я слышал от некоторых ваших приверженцев, то получается, что и Иоанн не посмел (назвать Иисуса богом).

Но это зло завелось от Иоанна. А сколько вы потом еще придумали, прибавив к старому трупу свежие трупы! То есть к почитанию трупа Иисуса прибавил культ святых. Можно ли достойным образом оценить эту мерзость? Вы все заполнили могилами и гробницами, хотя у вас нигде не сказано, что надо валяться на могилах и заботиться о них. Вы в своей порочности дошли до того, что не находите нужным в этом вопросе считаться со словами хотя бы Иисуса Назорея; послушайте, что он говорит о могилах: “Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь гробам повапленным; снаружи гроб кажется красивым, а внутри он полон костей мертвых и всякой нечистоты”. Мф., 2 3:27. Итак, если Иисус говорит, что гробы полны нечистоты, как же вы на них призываете бога?... Пропуск. По словам Кирилла, Юлиан “к этому прибавляет, что, когда один из учеников сказал: “Позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего”, Иисус сказал: “Иди за мной и предоставь мертвым погребать своих мертвецов”. При таком положении вещей, во имя чего вы валяетесь на могилах? Хотите знать причины? На это отвечу не я, а пророк Исаия: “На могилах и в склепах они спят ради вещих снов”. Ис., 65:4. (В русском синодальном переводе: “сидит в гробах и ночует в пещерах”.) Заметьте, как древне у иудеев это магическое действие - спать на могилах ради снов. Понятно, что и апостолы после смерти учителя занимались и с самого начала передали этот обычай и вам, новым уверовавшим; они искуснее, чем вы, занимались магией и всенародно показали своим преемникам фабрику этой магии и мерзости.

То, что бог с самого начала через Моисея и пророков проклял, вы исполняете, а приводить жертвы к алтарю и заклать их вы отказываетесь. “Теперь,- говорят они,- огонь не сходит (с неба), как при Моисее, чтобы сжечь жертвы”. При Моисее это случилось всего раз, а вторично - спустя много времени при Илье Фесвитянине. Что и Моисей и, до него еще, патриарх Авраам считают необходимым достать огонь извне, а вкратце докажу... “Следуют упоминания об истории с Исааком и т. п.” (Кирилл). Но не только это; когда сыновья Адама принесли богу первинки, “призрел Господь,- говорит Библия,- на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел. Каин сильно огорчился и поник лицом своим. И сказал Господь Каину: почему ты огорчился? и почему поник ты лицом своим? Если ты принесешь доброе и неправильно выберешь, ты не согрешишь”. Быт., 4:4 сл. Ст. 7 в еврейском и греческом тексте искажен и в русских изданиях переведен произвольно. Та версия, которую цитирует Юлиан, представляет собою, как видно из дальнейшего, вольный вариант, предложенный комментатором. Хотите знать, в чем заключались их дары? “И было спустя несколько дней - принес Каин от плодов земли дар Господу. И Авель принес также от первородных овец своих и от тука их”. Воистину не жертву, а выбор порицал бог, когда говорил Каину: “Если принесешь доброе, но неправильно выберешь, не согрешишь ли?” Так разъяснил мне некий из весьма сведущих епископов. Но он сначала сам себя обманул, а затем и других, потому что, когда я стал спрашивать, в каком смысле выбор был достоин порицания, ему нечего было сказать и нечем было передо мной щегольнуть. Видя, что он запутался, я ему сказал: “Бог упрекнул именно в том, о чем ты говоришь. Добрая воля у обоих была одинакова, ведь оба они поняли, что надо принести жертвы Богу. Но выбор один из них сделал удачно, другой не попал в цель. Почему и как? На земле есть одушевленное и неодушевленное, причем для Бога, как живого и подателя жизни, живое ценнее, чем неживое, так как оно участвует в жизни и связано с душой. Поэтому-то Бог был доволен тем, кто принес жертву совершенную”.

Ну, возвратимся снова к ним. Почему вы не совершаете обрезания? “Павел,- говорят они,- сказал, что заповедано обрезание сердца, а не плоти, и это Аврааму. Текст в этом месте, очевидно, испорчен. Только не по плоти говорил он, и надо верить тому, что он и Петр возвестили в своих праведных речах”. Послушай же опять, как (писание) говорит о том, что обрезание по плоти преподано Аврааму как завет и как знак:

“Вот завет, который бог должен соблюдать между мною и вами, между потомством вашим в роды ваши; обрежьте крайнюю плоть вашу, и это будет знамением завета между мною и тобою и между мною и потомством твоим”... Быт., 17:10 сл. “К этому,-пишет Кирилл,-он прибавляет, что и сам Христос говорил, что надо исполнять закон, говоря в одном месте: “Я не пришел нарушить закон и пророков, а исполнить”, и в другом месте опять: “Кто нарушит одну из заповедей сих малейших и научит так людей, тот малейшим наречется в Царстве Небесном”. После того как (Христос) недвусмысленно предписал, что надо соблюдать закон, и угрожал наказанием за нарушение хотя бы одной заповеди, какое придумаете себе оправдание вы, нарушившие все заповеди, вместе взятые? Либо Иисус говорит неправду, либо вы лжете везде и во всем и ваши хранители закона. “Обрезание будет на теле вашем”,- говорит (Моисей); исказив это, они говорят: “Мы обрезаны сердцем”. Конечно, ведь среди вас нет ни одного злодея, ни одного негодяя: до такой степени вы “обрезаны сердцем”. “Соблюдать опресноки и совершать пасху мы не можем,- говорят они,- ибо ради нас однажды принесен в жертву Христос”. Прекрасно. Но разве он запретил есть опресноки? Клянусь богами, я - один из тех, кто не собирается исполнять вместе с иудеями их церемонии, но я всегда почитаю бога Авраама, Исаака и Якова, которые, будучи халдеями, принадлежа к роду священников и богослужителей, научились обрезанию, когда жили среди египтян, и стали поклоняться богу, который, будучи превеликим и могучим, был благосклонен ко мне и к тем, кто чтит его, как Авраам, но на вас не взирает. Ибо вы не подражаете Аврааму, не воздвигаете богу алтарей, не строите ему жертвенников и не почитаете его священнодействиями, как тот. Авраам всегда приносил жертвы, как и мы, и часто пользовался гаданием по планетам. Это, пожалуй, тоже эллинский обычай. Он больше занимался птицегаданием. Да и в качестве управляющего домом он имел гадателя. Если же кто из вас (мне) не верит, я точно укажу, что об этом сказано у Моисея: “После этих событий было слово Господа к Аврааму в ночном видении такое: не бойся, Авраам, я твой щит; награда твоя весьма велика будет! И сказал Авраам: Владыка, что дашь Ты мне? ведь я остаюсь бездетным, и Масек, сын доморощенной, наследует мне. И вот было слово Господа к нему такое: не будет этот твоим наследником, но тот, кто произойдет от тебя, будет твоим наследником. И вывел его вон и сказал ему: посмотри на небо и сосчитай звезды, если сумеешь сосчитать их. И сказал: таково будет твое потомство. И поверил Авраам Богу, и Тот вменил ему это в праведность”. Быт.. 15:1 сл. Скажите мне в данном случае, зачем предвещающий ангел или бог вывел его и показал звезды? Разве, оставаясь в доме, он не знал, какое множество видно сверкающих звезд всегда ночью? Но я думаю, он хотел показать ему блуждающие звезды, чтобы привести в качестве очевидного подтверждения сказанного властный благоприятный приговор неба. А чтоб никто не заподозрил, что это мое толкование натянуто, я удостоверяю это, процитировав следующие за этим слова; дальше написано: “И сказал ему: Я Бог, который вывел тебя из Ура халдейского, чтобы дать тебе эту землю во владение. Он сказал: Владыка Господи, почему мне узнать, что я буду владеть ею? И Он сказал ему, возьми мне трилетнюю птицу, трилетнюю козу, трилетнего барана, горлицу и молодого голубя. И взял он себе всех их и рассек их пополам и положил одну часть против другой; только птиц не рассек. И спустились хищные птицы на рассеченные части, но Авраам отгонял их”. Быт., 15:7 сл. Вы видите, что предсказание ангела или бога подкрепляется птицегаданием, а не наудачу, как у вас, причем гадание совершается с жертвоприношениями. “Во всяком.случае, ему самому, говорит он, голоса птиц сообщили, что он воссядет на царский трон”. И (смысл того, что) говорит (писание),-что прилет птиц подтвердил обещание,- Авраам уразумел, получив подтверждение, ибо вера без истины казалась (ему) какой-то нелепостью и глупостью. А истину нельзя усмотреть на основании пустых слов, но нужно, чтобы слова сопровождались явным знамением, которое удостоверило бы, что предсказание в будущем исполнится. У вас в этом вопросе остается еще один повод для пренебрежения (законом) - то, что нельзя приносить жертвы, лишившись Иерусалима; но ведь Илья принес жертву на Кармеле, а не в святом городе...