Вторая четверть XX века стала одним из самых тяжелых периодов в истории нашей страны. Это время ознаменовано не только Великой Отечественной войной, но и массовыми репрессиями. За время существования ГУЛАГа (1930-1956 гг.) в исправительно-трудовых лагерях, рассредоточенных по всем республикам, побывали, по разным данным, от 6 до 30 миллионов человек.
После смерти Сталина лагеря стали упразднять, люди старались как можно скорее покинуть эти места, многие проекты, на которые были брошены тысячи жизней, пришли в упадок. Однако свидетельства той мрачной эпохи до сих пор живы.
«Пермь-36»
Трудовая колония строгого режима в поселке Кучино Пермской области просуществовала вплоть до 1988 года. Во времена ГУЛАГа сюда направляли осужденных сотрудников правоохранительных органов, а после - так называемых политических. Неофициальное название «Пермь-36» появилось в 70-х, когда учреждению присвоили обозначение ВС-389/36.
Через шесть лет после закрытия на месте бывшей колонии был открыт Мемориальный музей истории политических репрессий «Пермь-36». Разрушавшиеся бараки были отреставрированы, в них разместили экспонаты музея. Утраченные заборы, вышки, сигнально-предупредительные сооружения, инженерные коммуникации были воссозданы заново. В 2004 году Фонд мировых памятников включил «Пермь-36» в список 100 особо охраняемых памятников мировой культуры. Впрочем, сейчас музей находится на грани закрытия - из-за недостаточного финансирования и протестов коммунистических сил.
Рудник «Днепровский»
На реке Колыма, в 300 километрах от Магадана, сохранилось довольно много деревянных построек. Это бывший каторжный лагерь «Днепровский». В 20-х годах тут обнаружили большое месторождение олова, и на работы стали отправлять особо опасных преступников. Помимо советских граждан, свою вину на руднике искупали финны, японцы, греки, венгры и сербы. Сами можете представить, в каких условиях им приходилось трудиться: летом здесь бывает до 40 градусов жары, а зимой - до минус 60.
Из воспоминаний заключенного Пепеляева: «Работали в две смены, по 12 часов без выходных. Обед приносили на работу. Обед - это 0,5 литра супа (воды с черной капустой), 200 граммов каши-овсянки и 300 граммов хлеба. Днем работать, конечно же, легче. С ночной смены пока дойдешь в зону, пока позавтракаешь, и только уснешь - уже обед, ляжешь - проверка, а тут и ужин, и - на работу».
Дорога на костях
Печально известная заброшенная трасса протяженностью 1600 километров, ведущая из Магадана в Якутск. Дорогу начали строить в 1932 году. Десятки тысяч человек, участвовавших в прокладке трассы и погибших там же, хоронили прямо под дорожным полотном. Ежедневно во время строительства погибало минимум 25 человек. По этой причине тракт и прозвали дорогой на костях.
Лагеря вдоль трассы назывались по километровым отметкам. Всего через «дорогу костей» прошло около 800 тысяч человек. Со строительством федеральной магистрали «Колыма» старый колымский тракт пришел в упадок. По сей день вдоль него обнаруживают человеческие останки.
Карлаг
Карагандинский исправительно-трудовой лагерь в Казахстане, действовавший с 1930 по 1959 год, занимал огромную площадь: порядка 300 километров с севера на юг и 200 - с востока на запад. Все местные жители были заранее депортированы и допущены на необрабатываемые совхозом земли только в начале 50-х. Согласно отчетам, они активно помогали в поисках и задержании беглецов.
На территории лагеря находились семь отдельных поселков, в которых в общей сложности проживали свыше 20 тысяч арестантов. Управление лагеря базировалось в поселке Долинке. В том здании несколько лет назад был открыт музей памяти жертв политических репрессий, а перед ним сооружен памятник.
Соловецкий лагерь особого назначения
Монастырская тюрьма на территории Соловецких островов появилась еще в начале XVIII века. Здесь держали в изоляции непокорных воле государя священников, еретиков и сектантов. В 1923 году, когда Государственное политическое управление при НКВД приняло решение расширить сеть северных лагерей особого назначения (СЛОН), на Соловках появилось одно из крупнейших исправительных учреждений в СССР.
Численность заключенных (в основном осужденных за тяжкие преступления) увеличивалась в разы с каждым годом. От 2,5 тысяч в 1923 году до 71 с лишним тысячи к 1930-му. Все имущество Соловецкого монастыря было передано в пользование лагеря. Но уже в 1933 году он был расформирован. В наши дни здесь находится только отреставрированный монастырь.
October 13th, 2014 , 07:10 pm
Итак, друзья, на днях наша компания возвратилась из короткого, но безумно яркого путешествия по Колыме. Впечатлений от поездки столько, что в двух словах и не передашь. Словно на другой планете оказался, почти без преувеличения. Так что, буду постепенно рассказывать в фотоотчётах, пока всё это в голове только укладывается.
А сегодня я расскажу об одном из самых брутальных и сумрачных мест той самой "Призрачной Колымы" - о руднике и обогатительной фабрике «Днепровский», подчиненным в своё время Береговому Лагерю Управления ИТЛ Дальстроя и ГУЛАГа. Основан он был летом 1941 г., работал до 1955 г. и добывал олово. Основной рабочей силой Днепровского являлись осуждённые по различным статьям УК РСФСР и других республик Советского Союза.
Даже сегодня здесь можно обнаружить множество остатков жилых и производственных построек. В частности, в поселке, находившемся поблизости - в основном дома по типу русских изб, а в рабочей и лагерной зонах - часть дробильной фабрики с большими отвалами руды, лагерные вышки, колючая проволока разные другие осколки тяжёлого прошлого.
1. Рано утром мы собрались и оккупировали так называемую "вахтовку" - специальный автобус на базе КАМАЗа повышенной проходимости, призванную провезти нас свыше 300 км и далеко не всегда по дорогам. Вот Саша alexcheban
.
2. А вот пока ещё сонный, но уже добравшийся до ноутбука Дима dimabalakirev
.
3. Руководящая и направляющая роль в этой миниэкспедиции принадлежит конечно же магаданцу Александру alkrylov
.
4. А это та самая супервахтовка. Дима Балакирев был весьма доволен, когда узнал, что её кузов произведён в его родном Челябинске.
5. Проходимость и мощь этого монстра просто поразительны. Грузовик способен передвигаться чуть ли не вплавь, штурмовать крутые горы, снежные завалы и прочие препятствия. Иногда становилось просто страшно, что мы застрянем или кувырнёмся с обрыва, но машина всегда отлично справлялась с любыми задачами. Конечно, отдельное спасибо опытнейшему водителю.
6. Наконец, миновав около 300 км и потратив на дорогу более пяти часов, мы оказываемся в месте дислокации лагеря. Здесь уже вовсю лежит снег, температура уходит в минус, а ведь ещё только начало октября.
7. Зимой здесь температура воздуха легко преодолевает пятидесятиградусную отметку. Представляете, какова здесь была жизнь и каторжный труд заключённых? Вот и я не представляю.
8. Компания блогеров пытается скрасить минорное настроение здешних мест. На фото Василий vasya.online
пробует что-то станцевать.
9. Вася, Саша и Дима.
10. Саша Крылов и Сергей feelek
Филинин.
11. По пути следования попадается множество артефактов тех времён.
12. Печка, шконка и стол.
13.
14. Что это?
15. Вот всё, что осталось от бедного Снуппи ЗиС-5.
16. Вода кое-где уже замёрзла.
17. А кое-где ещё нет.
18. На сопках хорошо видны шурфы, заметные по отвалам породы на склонах.
19. Наконец начали появляться ещё сохранившиеся деревянные конструкции, служившие местом добычи породы. Здесь она перебрасывалась в тачки, которые заключённые и перевозили.
20. Вот что рассказывают о жизни и адском лагерном труде Пётр Демант и Всеволод Пепеляев, отбывавшие срок в Днепровском.
"«Студебеккер» въезжает в глубокую и узкую, стиснутую очень крутыми сопками долину. У подножия одной из них мы замечаем старую штольню с надстройками, рельсами и большой насыпью - отвалом. Внизу бульдозер уже начал уродовать землю, переворачивая всю зелень, корни, каменные глыбы и оставляя за собой широкую черную полосу. Вскоре перед нами возникает городок из палаток и нескольких больших деревянных домов, но туда мы не едем, а сворачиваем вправо и поднимаемся к вахте лагеря.
Вахта старенькая, ворота открыты настежь, заграждение из жидкой колючей проволоки на шатких покосившихся обветренных столбах. Только вышка с пулеметом выглядит новой - столбы белые и пахнут хвоей. Мы высаживаемся и без всяких церемоний заходим в лагерь." (П. Демант)
21. "Название свое «Днепровский» получил по имени ключа - одного из притоков Нереги. Официально «Днепровский» называется прииском, хотя основной процент его продукции дают рудные участки, где добывают олово. Большая зона лагеря раскинулась у подножия очень высокой сопки. Между немногими старыми бараками стоят длинные зеленые палатки, чуть повыше белеют срубы новых строений. За санчастью несколько зеков в синих спецовках копают внушительные ямы под изолятор. Столовая же разместилась в полусгнившем, ушедшем в землю бараке. Нас поселили во втором бараке, расположенном над другими, недалеко от старой вышки. Я устраиваюсь на сквозных верхних нарах, против окна. За вид отсюда на горы со скалистыми вершинами, зеленую долину и речку с водопадиком пришлось бы втридорога платить где-нибудь в Швейцарии. Но здесь мы получаем это удовольствие бесплатно, так нам, по крайней мере, представляется. Мы еще не ведаем, что, вопреки общепринятому лагерному правилу, вознаграждением за наш труд будут баланда да черпак каши - все заработанное нами отберет управление Береговых лагерей." (П. Демант)
22. "Плотники делали бункер, эстакаду, лотки, а наша бригада устанавливала моторы, механизмы, транспортеры. Всего мы запустили шесть таких промприборов. По мере пуска каждого на нем оставались работать наши слесари - на главном моторе, на насосе. Я был оставлен на последнем приборе мотористом." (В. Пепеляев)
23. "Работали в две смены, по 12 часов без выходных. Обед приносили на работу. Обед - это 0,5 литров супа (воды с черной капустой), 200 граммов каши-овсянки и 300 граммов хлеба. Моя работа - включи барабан, ленту и сиди смотри, чтобы все крутилось да по ленте шла порода, и все. Но, бывает, что-то ломается - может порваться лента, застрять камень в бункере, отказать насос или еще что. Тогда давай, давай! 10 дней днем, десять - ночью. Днем, конечно же, легче. С ночной смены пока дойдешь в зону, пока позавтракаешь, и только уснешь - уже обед, ляжешь - проверка, а тут и ужин, и - на работу." (В. Пепеляев)
24. "В долине работало восемь промывочных приборов. Смонтировали их быстро, только последний, восьмой, стал действовать лишь перед концом сезона. На вскрытом полигоне бульдозер толкал «пески» в глубокий бункер, оттуда по транспортерной ленте они поднимались к скрубберу - большой железной вращающейся бочке со множеством дыр и толстыми штырями внутри для измельчения поступающей смеси из камней, грязи, воды и металла. Крупные камни вылетали в отвал - нарастающую горку отмытой гальки, а мелкие частицы с потоком воды, которую подавал насос, попадали в длинную наклонную колодку, мощенную колосниками, под которыми лежали полосы сукна. Оловянный камень и песок оседали на сукне, а земля и камушки вылетали сзади из колодки. Потом осевшие шлихи собирали и снова промывали - добыча касситерита происходила по схеме золотодобычи, но, естественно, по количеству олова попадалось несоизмеримо больше." (П. Демант)
25. "«Днепровский» не был новым местом. Во время войны здесь находился рудный участок прииска «Хета», расположенного на трассе в тридцати километрах. Когда в сорок четвертом году олово для государства оказалось менее важным, чем золото, участок закрыли, бараки скоро пришли в негодность, дороги позарастали травой и только в сорок девятом горные выработки расконсервировали и стали вдобавок вскрывать полигоны, чтобы промывать оловянный камень на приборах." (П. Демант)
26. "Ночи здесь почти нет. Солнце только зайдет и через несколько минут уже вылезет почти рядом, а комары и мошка - что-то ужасное. Пока пьешь чай или суп, в миску обязательно залетит несколько штук. Выдали накомарники - это мешки с сеткой спереди, натягиваемые на голову. Но они мало помогают." (В. Пепеляев)
27. "В зоне все бараки старые, чуть-чуть подремонтированы, но уже есть санчасть, БУР. Бригада плотников строит новый большой барак, столовую и новые вышки вокруг зоны. На второй день меня уже вывели на работу. Нас, трех человек, бригадир поставил на шурф. Это яма, над ней ворот как на колодцах. Двое работают на вороте, вытаскивают и разгружают бадью - большое ведро из толстого железа (она весит килограммов 60), третий внизу грузит то, что взорвали. До обеда я работал на вороте, и мы полностью зачистили дно шурфа. Пришли с обеда, а тут уже произвели взрыв - надо опять вытаскивать. Я сам вызвался грузить, сел на бадью и меня ребята потихоньку спустили вниз метров на 6-8. Нагрузил камнями бадью, ребята ее подняли, а мне вдруг стало плохо, голова закружилась, слабость, лопата падает из рук. И я сел в бадью и кое-как крикнул: «Давай!» К счастью, вовремя понял, что отравился газами, оставшимися после взрыва в грунте, под камнями. Отдохнув на чистом колымском воздухе, сказал себе: «Больше не полезу!» Начал думать, как в условиях Крайнего Севера, при резко ограниченном питании и полном отсутствии свободы выжить и остаться человеком? Даже в это самое трудное для меня голодное время (уже прошло больше года постоянного недоедания) я был уверен, что выживу, только надо хорошо изучить обстановку, взвесить свои возможности, продумать действия. Вспомнились слова Конфуция: «У человека есть три пути: размышление, подражание и опыт. Первый - самый благородный, но и трудный. Второй - легкий, а третий - горький».
Мне подражать некому, опыта - нет, значит, надо размышлять, надеясь при этом только на себя. Решил тут же начать искать людей, у которых можно получить умный совет. Вечером встретил молодого японца, знакомого по магаданской пересылке. Он мне сказал, что работает слесарем в бригаде механизаторов (в мехцехе), и что там набирают слесарей - предстоит много работы по постройке промприборов. Обещал поговорить обо мне с бригадиром." (В. Пепеляев)
28. "В конце лета «ЧП» - побег трех человек из рабочей зоны. В отступление от закона, одного так и не вернули: ни живого, ни мертвого. Про второго я уже писал: привезли избитого в БУР, а потом - в штрафную бригаду. Бригадирствовал там Зинченко, который, говорят, у немцев был каким-то палачом. Но здесь он плохо кончил. Его в одну прекрасную ночь зарезал молодой зэк. И сделал это строго по лагерным законам: сначала разбудил, чтобы знал - за что, потом прикончил и спокойно пошел на вахту, сдал нож. Режим усилили, на вышках появились пулеметы. Ходят все нервные, злые. У некоторых от безысходности появились мысли о самоубийстве. Мороз, снег с ветром. Подходит к бригадиру отчаявщийся зэк и просит: «Сделай доброе дело, вот топор - отруби мне пальцы. Я сам не могу, не хватает мужества, а ты, я вижу, сможешь. Я скажу, что сам». Показывает снятую с себя рубашку, чтобы потом завязать руку. Бригадир чуть подумал и говорит: «Клади руку вот на это бревно и отвернись». Тот отвернулся, закрыл глаза. Бригадир повернул топор и обухом ударил по двум пальцам, завернул руку бедолаги в тряпку и отправил в зону. Там он пролежал в стационаре пару дней и дней 10 «кантовался» в зоне, подправился и благодарил бригадира за хитрость, за то, что сохранил руку." (В. Пепеляев)
29. "В зале компрессорной, в которой установлены два старых танковых мотора и американский передвижной компрессор, собралась толпа - зеки и вольные взрывники. Подхожу - спиной к стене стоит невысокий кряжистый старик. Лоб у него в крови, нос разбит. Старик угрожающе размахивает коротким ломом. Трое механизаторов в замасленных спецовках-обслуга компрессора-тщетно пытаются подобраться к нему..." (П. Демант)
30. "Санчасть переполнена, участились травмы на работе - кому глыба ногу придавила, кто попал под взрыв, а скоро и первый покойник - веселый Петро Голубев, который так надеялся скоро увидеть свою семью. Умер от желтухи, потому что не было лекарства и достаточно сахара. Его увезли на машине (конечно, самосвале) за восьмой прибор, там он стал правофланговым, за ним со временем выросло целое кладбище - на каждой могиле кол с номером. «Клеопатра» (гл.врач) сутками не выходила из санчасти, но и она была бессильна - лекарств для «изменников родины» не давали!" (П. Демант)
31. "В сотне шагов от конторы, тоже на косогоре, белело новое здание компрессорной, за ней стоял большой бункер, в который ссыпали руду из шестой, самой богатой штольни. Там автодорога поворачивала за сопку на второй участок, где руду спускали по бремсбергу- вагонетками. Возле бункера находилась хорошо заметная яма, нам становилось немного не по себе, когда мы проходили мимо: это был выход пятой штольни, которая обвалилась в апреле 1944 года, похоронив целую бригаду, по рассказам, около тридцати заключенных." (П. Демант)
32. "Первый год на прииске прошел бурно и был полон неожиданностей. Геологи часто попадали впросак с прогнозами, громадные полигоны не всегда оправдывали надежды, зато случайно люди иногда натыкались на невероятно богатые места. Вольнонаемные рыскали по полигонам и часто приносили касситеритовые самородки весом в десятки килограммов, за них хорошо платили. Один раз на транспортерную ленту прибора попала пятипудовая глыба. Зек, который принял ее за простой камень и тщетно пытался столкнуть, остановил ленту. Неожиданно рядом оказался Грек, он увез находку на самосвале, пообещав бригадиру:
- Я вас, хлопцы, не обижу!
Вскоре на приборе появился Хачатурян и обругал бригаду на чем свет стоит:
- Идиоты, такой кусок отдали! Я бы неделю вас без нормы кормил, да еще курева привез...
Энергию отключили, ребята сидели на транспортере и по очереди курили собранную из окурков самокрутку.
- Не могли иначе, гражданин начальник, - сказал бригадир." (П. Демант)
33. "Жаль, что я не запомнил фамилии многих интересных людей, с кем пребывал в лагере. Даже фамилию начальника лагеря не помню. Только его прозвище - «Буквально». Запомнилось потому, что он где надо и не надо вставлял в разговоре это слово. А запомнился он еще и потому, что действительно заботился о быте зэков в лагере. При нем построили хорошие бараки без общих нар, а с отдельными, на 4 человека; также просторную баню-прачечную, кухню, столовую. Самодеятельность при нем расцвела - почти ежедневно кино, иногда концерты, духовой оркестр. Все это немного отвлекало нас от жуткой действительности. Около выхода из лагеря на большом стенде с названием «Когда этому будет конец?» сообщалось о разных недостатках в работе лагеря, и я, помню, каждый раз, проходя мимо, вполне законно, громко говорил: «Когда же этому будет конец?»" (В. Пепеляев)
34. "Вся сопка напротив конторы была покрыта извлеченной из недр пустой породой. Гору будто вывернули наизнанку, изнутри она была бурой, из острого щебня, отвалы никак не вписывались в окружающую зелень стланика, которая тысячелетиями покрывала склоны и была уничтожена одним махом ради добычи серого, тяжелого металла, без которого не крутится ни одно колесо, - олова. Повсюду на отвалах, возле рельс, протянутых вдоль склона, у компрессорной копошились маленькие фигурки в синих рабочих спецовках с номерами на спине, над правым коленом и на фуражке. Все, кто мог, старались выбраться из холодной штольни, солнце грело сегодня особенно хорошо - было начало июня, самое светлое лето." (П. Демант)
35. "Пришел март 1953 года. Траурный всесоюзный гудок застал меня на работе. Я вышел из помещения, снял шапку и молился Богу, благодарил за избавление Родины от тирана. Говорят, что кто-то переживал, плакал. У нас такого не было, я не видел. Если до смерти Сталина наказывали тех, у кого оторвался номер, то теперь стало наоборот - у кого не сняты номера, тех не пускали в лагерь с работы.
Начались перемены. Сняли решетки с окон, ночью не стали запирать бараки: ходи по зоне куда хочешь. В столовой хлеб стали давать без нормы, сколько на столах нарезано - столько бери. Там же поставили большую бочку с красной рыбой - кетой, кухня начала выпекать пончики (за деньги), в ларьке появились сливочное масло, сахар. Начальник режима (эстонцы называли его «начальником прижима») ходит по зоне - улыбается, ему, наверное, делать нечего, не за что наказывать. Некоторые зэки с 58-й статьей с видимым удовольствием стали употреблять блатной жаргон, вставляя в разговор слова «чернуха», «параша», «вертухай», «попка»...
Пошел слух, что наш лагерь будут консервировать, закрывать. И, действительно, вскоре началось сокращение производства, а потом - по небольшим спискам - этапы. Много наших, и я в том числе, попали в Челбанью. Это совсем близко от большого центра - Сусумана." (В. Пепеляев)
36. Вот такие необыкновенные истории, заставляющие чуть ли не содрогаться и поражаться нечеловеческой стойкости людей, сумевших пережить весь этот ад.
37. Лишь уносимые неумолимым течением времени остатки строений пока ещё заметны редким гостям.
38. Как нити старой одежды - тлея и растворяясь на неподвижных телах сопок.
39. Вот, кстати, поразительно - какие же причудливые сооружения создавали местные зодчие, используя практически одно дерево! Например, здесь когда-то был лифт, ведущий в шахту.
40. Но всё постепенно исчезает, закрывая одну из самых невесёлых страниц нашей истории.
41. И лишь молчащая природа остаётся прежней.
42.
Вот так. Продолжение следует!
В тридцатые годы на Колыме основали полсотни исправительных лагерей. В пятидесятые они стали обычными поселками, в которых еще полвека жили потомки бывших заключенных. Сейчас они прекращают свое существование. О том, как родился и умер один из таких поселков, нам рассказали сыновья узниц женского лагеря «Эльген».
Пятнадцать лет назад в поселке Эльген Магаданской области закрыли школу. Лика Тимофеевич Морозов, проходя по улице, увидел остатки костра. Подошел поближе и узнал в обожженных обрывках бумаги школьные журналы. Прикинул, где могут быть оставшиеся, побежал туда и успел забрать 150 журналов с личными делами и фотографиями. В 2008 году поселок заморозили. Он, как бывший председатель исполкома, а потом глава администрации, уезжал последним.
Сейчас на Колыме почти не осталось поселков, история этого места рассеивается по стране вместе с людьми. Но местным важно сохранить хотя бы что-то, собрать, придать истории форму и передать поколениям. Виктор Садилов написал более 30 повестей о жизни Эльгена и его жителей. Лика Тимофеевич последние десять лет восстанавливает фамилии из спасенных в пожаре документов, собирает фотографии, находит этих людей и отсылает им: от Сахалина до Уссурийска, чтобы помнили.
И Виктор, и Лика родились в Эльгене — одном из самых крупных женских лагерей, где отбывали срок их матери.
Поселки Колымы / Фото Сергей Филинин
«Эльген»: женский лагерь на краю света
Осваивать Колыму начали в 30-е годы прошлого века. Основной задачей «Дальстроя» было получить как можно больше золота и других полезных ископаемых. Также планировалось использовать лагеря для дальнейшего заселения и использования ранее необжитых территорий СССР. Всего на Колыме было пятьдесят населенных пунктов, и все — лагеря.
Женский лагерь «Эльген» появился в 1934 году. Решали сразу две задачи: открывали совхоз, чтобы кормить постоянно прибывающих заключенных, и изолировали женщин от мужчин.
Сыновья заключенных женщин пишут в своих воспоминаниях, что изолировать действительно надо было, потому что «любовь пробивалась неистребимыми ростками даже на суровой северной земле», «возникали неординарные ситуации», «вплоть до вспышек венерических заболеваний». У самих заключенных другие воспоминания.
Писательница Ольга Адамова-Слиозберг в книге «Путь» описывала и домогательства от начальства, и шантаж, когда за отношения или секс предлагали более легкие условия, и групповые изнасилования. Например, она писала о бригадире Сашке Соколове, который отбирал молодых женщин в отдельную «веселую» палатку и продавал их охране и заключенным. Одну из отказавшихся он обманул: сказал, что ее парень устроил ей сюрприз. Вместо него в доме ее поджидала толпа заключенных, которым ее продал Сашка. Она вернулась в лагерь через три дня, за прогулы ее наказало начальство, в итоге она ушла в «веселую» палатку. Слиозберг как-то попыталась пожаловаться на бригадира, но «бизнесом» он занимался вместе с начальником охраны. Она в итоге радовалась, что дело хотя бы осталось без движения, а не обернулось для нее продлением срока или убийством.
Групповые изнасилования были настолько распространены, что для них придумали и термин: «А женщина на Колыме? Ведь там она и вовсе редкость, там она и вовсе нарасхват и наразрыв. Там не попадайся женщина на трассе — хоть конвоиру, хоть вольному, хоть заключенному. На Колыме родилось выражение „трамвай“ для группового изнасилования. К. О. рассказывает, как шофер проиграл в карты их — целую грузовую машину женщин, этапируемых в Эльген — и, свернув с дороги, завёз на ночь расконвоированным, стройрабочим».
При этом Эльген все равно был «курортом» для многих заключенных, потому что работа на агробазе означала работу в тепле. К тому же лагерь располагался практически на болоте , так что долгое время в нем не было ограждений и колючей проволоки — бежать-то некуда.
Правда, когда совхоз разросся вглубь неосвоенных территорий, женщинам пришлось приспосабливаться к новой проблеме: к медведям. В глуши ниже по течению Таскана построили молочную ферму и птичник. Так к нему каждую ночь приходили медведи: их привлекал запах туш тюленей, которыми подкармливали птиц. Виктор Садилов рассказывает, что на ночь женщинам приходилось задраивать все входы и выходы, как в подводной лодке, и пережидать до утра.
Рудник Днепровский / Фото Сергей Филинин
Попасть в Эльген и выжить
Отец Виктора Садилова — Александр родился в селе Чуфарово Нижегородской губернии в июле 1904 года. Закончил четыре класса церковно-приходской школы и сразу окунулся в сельские трудовые будни, «не жалуясь на судьбу и не строя себе сладких иллюзий на будущее». В семнадцать лет его женили. Сам он жениться не хотел: под венец вели два дюжих молодца, чтобы не сбежал. Так родители хотели удержать сына от побега на войну, потому что старший уже сбежал.
В армию Александр вступил, но позже, уже в относительно мирное время. Службу закончил командиром пулеметного взвода с кучей благодарностей и наград и вернулся домой в деревню к жене героем.
За творческий подход к работе в 1935 году Александра отправили в Москву на Всесоюзный Съезд колхозников-ударников. «Торжественная обстановка съезда, помпезность убранства и величие кремлевских интерьеров сразили наповал. Масштаб события сулил какой-то перелом в жизни, грезились новые вершины карьеры и великие дела. Недавно принятому в партию председателю колхоза явилась воочию вся мощь и сила страны. Когда он увидел в первый раз самого Сталина, перехватило дыхание от восторга и волнения. Происходящее почти лишилось реальности. Вот она! Сама история дышит в лицо простого мужика!», — пишет Виктор в повести об отце. В 1937 году Александр на одном из собраний, критикуя начальство из района, скажет: «Рыба гниет с головы». Его обвинителям покажется, что при этом он указывал на портрет вождя. Ему дадут 9 лет лагерей с последующим поражением в правах на 5 лет.
Александр добрался до Колымы в октябре 1938 года. Либеральное правление Эдуарда Берзина в «Дальстрое» к этому времени уже закончилось, и Александру рассказы о новых распорядках радости не прибавляли. Больше всего людей, помимо холода, на Колыме погубила тогда образованная система пайков — сколько отработал, столько и получаешь. Например, Ольга Адамова-Слиозберг писала потом, что первого рабочего дня на Колыме после пяти лет почти без движения в тюрьме они с другими «новичками» ждали как праздника. Но когда их отправили копать траншею, за весь день они выполнили только 3% от нормы на человека.
Сама Слиозберг отбывала наказание в другом лагере, в «Эльген» попасть не смогла: туда отбирали здоровых и сильных, а она к этому времени уже посадила здоровье настолько, что сил не хватало притвориться бодрой даже на пару минут, пока на нее смотрел начальник.
Страшнее всего для заключенных было попасть на добычу извести или золота. Слиозберг как-то мыла посуду в реке, и в тарелке осело золото. Она позвала всех посмотреть, но единственный мужчина в компании — огромный Прохоров с руками «размером с комод» — резко прервал их радости, громко сказал, что это не золото, и выплеснул все обратно. Позже подошел и сказал ей: «Ну, значит, ты дура. Образованная, а дура. Ну зачем тебе золото? Живем тут, сено косим. А найдут золото — знаешь, сколько людей покалечат? Ты видела, как на прииске работают? А мужик твой не там? Не знаешь? Может, давно за это золото в шурфе лежит. Один сезон человек на золоте может отработать и — конец».
Лагерное подразделение на руднике / Фото Сергей Филинин
Александр попал на деревообрабатывающий комбинат. В самом Эльгене мужчин не размещали. Комбинат находился ниже по течению, у него был свой барачный городок. Только что прибывший Александр стал свидетелем жуткой ситуации:
«Комсомольцы соседнего с Эльгеном поселка устроили лыжный пробег, который они посвящали очередной годовщине Великого Октября. Не то связь не работала, не то оплошность допустили организаторы, только на нашем КПП забыли предупредить охрану о мероприятии. Вот бдительные бойцы заметили приближающийся отряд лыжников в сумеречном освещении и, под впечатлением строгих инструкций и сами одержимые «пролетарской бдительностью», решили принять бой с «беглецами». Финал был ужасный и трагический. Комсомольцы из соседнего поселка Мылги полегли под свинцовым дождем бдительной охраны».
Смерть вообще не была редким явлением на Колыме. Тела как дрова складывали друг на друга в течение зимы на территории женского лагеря. Ранней весной их грузили на тракторные сани и везли на другой берег Таскана хоронить: сбрасывали в канаву и прикрывали подручным мусором, лишь бы не торчали конечности. Александр рассказывал сыну, что однажды ему тоже пришлось полежать в одном штабеле с телами: «Шел по дороге в Эльген, расстояние верст двадцать, не рассчитал силы и упал обессиленный посреди пути. Командировок было много в долине, и начальство после объезда возвращалось в лагерь. Подобрали тело, привезли на вахту и сбросили в общую кучу. Долго он лежал или нет, только на его счастье проходил старлей Луговской мимо и удивился, что свежий труп откинул в проход руку. Человек привыкший, он не потерял самообладания и, зайдя на вахту, грозно спросил, почему живого человека выкинули к мертвецам. Оплошность немедленно исправили, перетащив тело в санчасть. С той поры у отца остались изуродованными ногти на пальцах ног — приморозил», — передал Виктор историю отца.
Его мама загремела в лагеря в 1948 году. За год до этого она везла на телеге 15 мешков с зерном, один незаметно сбросила в кусты, чтобы потом вернутся и забрать: в большой крестьянской семье от голода умирал младший брат. Когда его нашли и арест уже был неизбежен, она не стала молчать. За фразу «вы тут машинами воруете, а мы с голоду подыхаем» ей припаяли и кражу, и покушение на советскую власть. Дали пять лет. Ей было 24 года, меньше года назад у нее родилась дочь.
Виктора она родила в 1950 году: судя по общему количеству беременностей в женском лагере, его изоляционная функция не работала.
В 1939 году этот вопрос уже требовал немедленного решения, и начальство велело строить «детский комбинат». Проработал он почти шестьдесят лет, пока не сгорел.
По-другому комбинат называли еще домом малютки, и дети там находились лет до трех. Если к этому времени у матерей не заканчивался срок — детей отправляли в интернат.
Лика Тимофеевич и Виктор Садилов остались с мамами только потому, что те успели освободиться раньше, чем их отослали в интернаты.
Жилой поселок на Колыме / Фото Сергей Филинин
Лика Тимофеевич Морозов родился в 1950 году. Об отце своем он ничего не знает. За что попала в лагеря его мама-молдаванка, он тоже не знает. Говорит, что она очень не любила об этом рассказывать.
Фамилию и отчество Лика получил от отчима. Тот попал на Колыму в 1938 году «за троцкистскую деятельность», ему тогда было 23. Через десять лет освободился, остался работать, познакомился с мамой Лики и усыновил его. Он уже помнит Эльген обычным советским поселком с молодежным клубом, в котором они на проекторе смотрели фильмы.
Виктор Садилов в повестях описывает этот период так:
«И перемены последовали, сначала нехотя, как бы со скрипом, но набирая обороты год от года. Заметно стало меняться отношение охранников к заключенным, стали обращать внимание на нужды и требования. Вспомнили, что женщина с ребенком имеет особые права и льготы, и не по-человечески разделять мать и дитя. Да и подпитка женского лагеря новыми кадрами стала заметно иссякать.
И через четыре года после смерти Сталина само существование этого печального учреждения потеряло смысл и актуальность. Так в 1957 году в Эльгене прекратил свое существование ОЛП — особый лагерный пункт. Ликвидация прошла спокойно, без торжеств и фейерверков. Памятуя мрачные годы лагерного устройства, Эльген приспосабливался к новым условиям существования. Освободившиеся объекты стали приспосабливать для нужд производства и быта. Сократился целый ряд подразделений и командировок.
В начале пятидесятых административно-хозяйственный уклад всего края претерпел грандиозные изменения. Родилась Магаданская область, отделившись от гиганта — Хабаровского края. Область обрела районы, в каждом районе — свой административный центр.
«Деткомбинат» уже давно ушел в прошлое, и здание отдали под квартиры. Детский сад, находившийся у «директорского» дома, уже не вмещал наплыв малышей, и поэтому построили новый комплекс из трех зданий. Так возник целый микрорайон под названием «Детский городок». Потом открыли новую школу, и вопрос с молодым поколением был решен на долгие годы».
Заброшенный поселок Кармакен / Фото Сергей Филинин
Смерть Эльгена: «Я понял, что нам каюк»
Лика как раз закончил в этой школе восемь классов. Больше там не было, так что в девятый он поехал в интернат в село Ягодное. Ему там не понравилось, он вернулся в Эльген и пошел на работу — в совхоз автослесарем. Ему было 17.
«Уже в 1968 у нас появился первый девятый класс. И нас, ребят постарше, сняли всех с работы и отправили в этот же класс, чтобы заполнить необходимое количество учеников, — рассказывает Лика. — Девятый класс я закончил в Эльгене, в десятый ездили в соседний поселок Усть-Таскан».
Дальше все тоже шло по плану: вечерняя школа, институт, второй брак, пока в один из отпусков в 1982 году Лика не столкнулся в дверях с инструктором райкома партии. Тот предложил ему должность председателя исполкома.
Первый раз Лика Морозов отработал три года, потом не выдержал. Не смог смириться с новым стилем работы: «Как можно сделать любой отчет на любую тему, не вставая со стула?». Ушел в 1985 и 7 лет проработал мастером производственного оборудования. Но, кажется, в верхах ему не простили такой уход, так что в 1992 он получил приказ, в котором уже значился главой администрации села Эльген. А наказание это потому, что сразу стало понятна его задача — расселить три поселка и закрыть. В том же году только из Эльгена за одно лето уехало 265 человек, оставалось еще полторы тысячи.
«С 1992 года, как пришел главой администрации, я понял, что нам каюк. Потому что в том году закрыли соседний поселок Энергетиков, а в нем находилась огромная угольная станция, которая нас обеспечивала. Затем ко мне в 1997 году приехал Владимир Пехтин. Он тогда был начальник "КолымаЭнерго". Пришел с предложением передать совхоз как подсобное хозяйство "КолымаЭнерго". Естественно, они пришли и забрали все, что можно было забрать: технику, скот. А потом сказали: “Вы нам не нужны”. И мы начали разваливаться: техники не было, поля зарастали, и люди стали уезжать. В 1999 закрыли детский сад и 10-11 классы в школе, окончательно ее закрыли в 2003. Тогда же нам отключили свет. А нет света — котельная не работает, водозабор не работает. И до 2008 года мы носили воду за несколько километров с речки, — вспоминает Морозов. — Мне больше всего жалко было первых уезжающих — они уезжали за свои деньги. С 1993 года глава администрации сделал материальную помощь, но тоже копейки. Только с 2006 года можно было 2 миллиона получить на приобретение жилья, но туда уже попало человек, может быть, сто».
Семья Морозовых уехала последней, в 2008 году. Сейчас в поселке Эльген живет несколько семей, которые отказались уезжать, и пара командировочных на метеостанции.
По словам Лики Тимофеевича, люди с Колымы уезжать не хотели: когда закрывался один поселок, они переезжали в соседний. Так из поселка Энергетиков уехала Анна Павловна 1914 года рождения и позже сменила не один поселок. Ее уже уговаривали уехать: мол, воды же нет, ничего нет, сколько можно! Она отвечала: «Вот до 90 лет доживу и уеду». Дожила и уехала. Умерла в 2007 году. Когда-то она водила пароходы, возила на ту станцию уголь.
Заброшенный лагерь Развилочный / Фото Сергей Филинин
Память Колымы
Сейчас Лика Тимофеевич Морозов живет на родине жены, в Сызрани. Наше с ним интервью сразу идет не по плану: я не задала ни одного вопроса, а первую паузу он сделал через сорок минут. Перечислял, кого он из Эльгена нашел и с кем общается, с помощью одного только телефона и электронной почты, которую контролирует дочь в Ульяновске.
«По каждому классу стараюсь собрать фотографии. У меня у моего класса ни одной фотографии не сохранилось, но я нашел десять одноклассников, и вот я им звоню, спрашиваю, у кого что есть — они мне высылают.
Восстановил учащихся нашей школы, начиная с тех, кто пошел в школу в 1949 году. Это у меня получилось 2000 человек. Восстановил список учителей, почти всех: 70 человек. Всех директоров школы и вообще большинство жителей поселка Эльген до 1963 года. Я знаю каждого: кто когда приехал, кто откуда приехал, кем работал, где жил и т.д. Отдельно в списке те, кто родился в Эльгене.
За год до того, как я уехал из поселка, у меня побывало телевидение из Чехии. Ваня Паникаров звонит и говорит, что едет в Эльген чех, он там родился. Не знаю, как его мама попала туда. Один из лагерных корпусов тогда еще стоял: мы походили, повспоминали. Ничего он там, конечно, не нашел. Когда мне сказали его фамилию, я быстренько съездил в ЗАГС, нашел его справку о рождении и ждал его в гости. А чуть попозже ко мне приезжала приемная дочь Евгении Гинзбург — Антонина Аксенова. С ней тоже гуляли по Эльгену, разговаривали, я рассказывал, что мог. Ваня Паникаров кого только ко мне не возит. Не знаю, где он их берет».
Ваня Паникаров — это бывший слесарь-сантехник, который позже стал главным летописцем Колымы. Он инициировал создание общества «Поиск незаконно репрессированных», руководит музеем «Память Колымы», издает книжную серию «Архивы памяти», в которой публикует воспоминания и произведения узников ГУЛАГа.
Мы связались с ним в неудобное время — сейчас он в очередной экспедиции в Магадане, но смог отправить нам материалы, которые мы использовали в этой статье.
Вместе с Ликой Морозовым и Виктором Садиловым они, каждый по-своему, занимаются восстановлением и сохранением информации о колымских лагерях, его заключенных и жителях поселков уже после ликвидации ГУЛАГа.
В прошлом году Паникаров выиграл президентский грант на проект «Память Колымы». Вот что он писал в заявке:
«Я не руководитель, не профессор, не учёный, однако, занимаясь историей региона на протяжении более 30 лет, кое-что знаю о земле колымской, и всячески, зачастую вопреки районной власти, делаю то, что нужно людям, колымчанам. И удавалось многое делать — объявлять в СМИ конкурсы по историко-краеведческой тематике, выпускать газету "Чудная планета", издавать книги об истории региона и воспоминания о Колыме бывших заключённых, осуществлять экспедиции по остаткам лагерей, в т. ч. и со школьниками… И всё это делалось за… иностранные гранты… Теперь другие времена: выигрывать иностранные гранты "опасно", так как сразу же становишься «агентом иностранного государства», т. е. — шпионом, а российских грантодателей не так уж и много. Да и годы уже не те, хотя я по-прежнему называю вещи своими именами и пытаюсь приносить пользу региону и людям. И даже если гранта не будет, все запланированные в заявке мероприятия всё равно будут выполнены, правда не в течение года, а в более продолжительный отрезок времени».
Это «Днепровский» рудник — один из сталинских лагерей на Колыме. 11 июля 1929 было принято постановление «Об использовании труда уголовно-заключенных» для осужденных на срок от 3-х лет, это постановление стало отправной точкой для создания исправительно трудовых лагерей по всему Советскому Союзу. Во время поездки в Магадан я побывал в одном из наиболее доступных и хорошо сохранившихся лагере ГУЛАГа «Днепровский» в шести часах езды от Магадана. Очень тяжелое место, особенно слушая рассказы о быте заключенных и представляя их работу в условиях непростого климата здесь.
В 1928 году на Колыме нашли богатейшие месторождения золота. К 1931 году власти приняли решение осваивать эти месторождения силами заключенных. Осенью 1931 года, первую группу заключенных, около 200 человек, отправили на Колыму. Наверное неправильным будет считать, что здесь были только политические заключенные, здесь были и осужденные по другим статьям уголовного кодекса. В этом репортаже я хочу показать фотографии лагеря и дополнить их цитатами из мемуаров бывших заключенных, находившихся здесь.
Название свое «Днепровский» получил по имени ключа - одного из притоков Нереги. Официально «Днепровский» назывался прииском, хотя основной процент его продукции давали рудные участки, где добывали олово. Большая зона лагеря раскинулась у подножия очень высокой сопки.
Из Магадана к Днепровскому 6 часов езды, причем по прекрасной дороге, последние 30-40 км которой выглядят примерно так:
Я впервые ехал на Камазе-вахтовке, остался в абсолютнейшем восторге. Об этой машине будет отдельная статья, у нее даже есть функция подкачки колес прямо из кабины, в общем крутяк.
Впрочем до «Камазов» в начале 20го века сюда добирались примерно вот так:
Рудник и обогатительная фабрика «Днепровский» был подчинен Береговому Лагерю (Берлаг, Особый лагерь № 5, Особлаг № 5, Особлаг Дальстроя) Упр. ИТЛ Дальстроя и ГУЛАГ
Рудник Днепровский был организован летом 1941 г., работал с перерывом до 1955 г и добывал олово. Основной рабочей силой Днепровского являлись заключенные. Осужденные по различным статьям уголовного кодекса РСФСР и других республик Советского Союза.
В числе их находились также незаконно репрессированные по так называемым политическим статьям, которые к настоящему времени реабилитированы или реабилитируются
Все годы деятельности «Днепровского» основными орудиями труда здесь являлись кирка, лопата, лом и тачка. Однако часть наиболее тяжелых производственных процессов была механизирована, в том числе и американским оборудованием фирмы «Дэнвер», поставляемым из США в годы Великой Отечественной войны по ленд лизу. Позднее его демонтировали и вывезли на другие производственные объекты, так что на «Днепровском» это не сохранилось.
» «Студебеккер» въезжает в глубокую и узкую, стиснутую очень крутыми сопками долину. У подножия одной из них мы замечаем старую штольню с надстройками, рельсами и большой насыпью - отвалом. Внизу бульдозер уже начал уродовать землю, переворачивая всю зелень, корни, каменные глыбы и оставляя за собой широкую черную полосу. Вскоре перед нами возникает городок из палаток и нескольких больших деревянных домов, но туда мы не едем, а сворачиваем вправо и поднимаемся к вахте лагеря.
Вахта старенькая, ворота открыты настежь, заграждение из жидкой колючей проволоки на шатких покосившихся обветренных столбах. Только вышка с пулеметом выглядит новой - столбы белые и пахнут хвоей. Мы высаживаемся и без всяких церемоний заходим в лагерь.» (П. Демант)
Обратите внимание на сопку — вся ее поверхность исчерчена геологоразведочными бороздами, откуда заключенные катили тачки с породой. Норма — 80 тачек в день. Вверх и вниз. В любую погоду — и жарким летом и в -50 зимой.
Это парогенератор, который использовали для разморозки грунта, ведь тут вечная мерзлота и ниже уровня земли на несколько метров просто так уже копать не получится. Это 30е годы, никакой механизации тогда еще не было, все работы выполнялись вручную.
Все предметы мебели и быта, все изделия из металла производились на месте руками заключенных:
Плотники делали бункер, эстакаду, лотки, а наша бригада устанавливала моторы, механизмы, транспортеры. Всего мы запустили шесть таких промприборов. По мере пуска каждого на нем оставались работать наши слесари - на главном моторе, на насосе. Я был оставлен на последнем приборе мотористом. (В. Пепеляев)
Работали в две смены, по 12 часов без выходных. Обед приносили на работу. Обед - это 0,5 литров супа (воды с черной капустой), 200 граммов каши-овсянки и 300 граммов хлеба. Моя работа - включи барабан, ленту и сиди смотри, чтобы все крутилось да по ленте шла порода, и все. Но, бывает, что-то ломается - может порваться лента, застрять камень в бункере, отказать насос или еще что. Тогда давай, давай! 10 дней днем, десять - ночью. Днем, конечно же, легче. С ночной смены пока дойдешь в зону, пока позавтракаешь, и только уснешь - уже обед, ляжешь - проверка, а тут и ужин, и - на работу. (В. Пепеляев)
Во втором периоде работы лагеря в послевоенное время здесь было электричество:
«Название свое «Днепровский» получил по имени ключа - одного из притоков Нереги. Официально «Днепровский» называется прииском, хотя основной процент его продукции дают рудные участки, где добывают олово. Большая зона лагеря раскинулась у подножия очень высокой сопки. Между немногими старыми бараками стоят длинные зеленые палатки, чуть повыше белеют срубы новых строений. За санчастью несколько зеков в синих спецовках копают внушительные ямы под изолятор. Столовая же разместилась в полусгнившем, ушедшем в землю бараке. Нас поселили во втором бараке, расположенном над другими, недалеко от старой вышки. Я устраиваюсь на сквозных верхних нарах, против окна. За вид отсюда на горы со скалистыми вершинами, зеленую долину и речку с водопадиком пришлось бы втридорога платить где-нибудь в Швейцарии. Но здесь мы получаем это удовольствие бесплатно, так нам, по крайней мере, представляется. Мы еще не ведаем, что, вопреки общепринятому лагерному правилу, вознаграждением за наш труд будут баланда да черпак каши - все заработанное нами отберет управление Береговых лагерей» (П. Демант)
В зоне все бараки старые, чуть-чуть подремонтированы, но уже есть санчасть, БУР. Бригада плотников строит новый большой барак, столовую и новые вышки вокруг зоны. На второй день меня уже вывели на работу. Нас, трех человек, бригадир поставил на шурф. Это яма, над ней ворот как на колодцах. Двое работают на вороте, вытаскивают и разгружают бадью - большое ведро из толстого железа (она весит килограммов 60), третий внизу грузит то, что взорвали. До обеда я работал на вороте, и мы полностью зачистили дно шурфа. Пришли с обеда, а тут уже произвели взрыв - надо опять вытаскивать. Я сам вызвался грузить, сел на бадью и меня ребята потихоньку спустили вниз метров на 6-8. Нагрузил камнями бадью, ребята ее подняли, а мне вдруг стало плохо, голова закружилась, слабость, лопата падает из рук. И я сел в бадью и кое-как крикнул: «Давай!» К счастью, вовремя понял, что отравился газами, оставшимися после взрыва в грунте, под камнями. Отдохнув на чистом колымском воздухе, сказал себе: «Больше не полезу!» Начал думать, как в условиях Крайнего Севера, при резко ограниченном питании и полном отсутствии свободы выжить и остаться человеком? Даже в это самое трудное для меня голодное время (уже прошло больше года постоянного недоедания) я был уверен, что выживу, только надо хорошо изучить обстановку, взвесить свои возможности, продумать действия. Вспомнились слова Конфуция: «У человека есть три пути: размышление, подражание и опыт. Первый - самый благородный, но и трудный. Второй - легкий, а третий - горький».
Мне подражать некому, опыта - нет, значит, надо размышлять, надеясь при этом только на себя. Решил тут же начать искать людей, у которых можно получить умный совет. Вечером встретил молодого японца, знакомого по магаданской пересылке. Он мне сказал, что работает слесарем в бригаде механизаторов (в мехцехе), и что там набирают слесарей - предстоит много работы по постройке промприборов. Обещал поговорить обо мне с бригадиром. (В. Пепеляев)
Ночи здесь почти нет. Солнце только зайдет и через несколько минут уже вылезет почти рядом, а комары и мошка - что-то ужасное. Пока пьешь чай или суп, в миску обязательно залетит несколько штук. Выдали накомарники - это мешки с сеткой спереди, натягиваемые на голову. Но они мало помогают. (В. Пепеляев)
Вы только представьте себе — все эти холмы породы в центре кадра образованы заключенными в процессе работы. Почти все делалось вручную!
Вся сопка напротив конторы была покрыта извлеченной из недр пустой породой. Гору будто вывернули наизнанку, изнутри она была бурой, из острого щебня, отвалы никак не вписывались в окружающую зелень стланика, которая тысячелетиями покрывала склоны и была уничтожена одним махом ради добычи серого, тяжелого металла, без которого не крутится ни одно колесо, - олова. Повсюду на отвалах, возле рельс, протянутых вдоль склона, у компрессорной копошились маленькие фигурки в синих рабочих спецовках с номерами на спине, над правым коленом и на фуражке. Все, кто мог, старались выбраться из холодной штольни, солнце грело сегодня особенно хорошо - было начало июня, самое светлое лето. (П. Демант)
В 50е годы механизация труда уже была на достаточно высоком уровне. Это остатки железной дороги, по которой руда на вагонетках опускалась вниз с сопки. Конструкция называется «Бремсберг»:
А эта конструкция — «лифт» для спуска-подъема руды, которая впоследствии выгружалась на самосвалы и отвозилась на перерабатывающие фабрики:
В долине работало восемь промывочных приборов. Смонтировали их быстро, только последний, восьмой, стал действовать лишь перед концом сезона. На вскрытом полигоне бульдозер толкал «пески» в глубокий бункер, оттуда по транспортерной ленте они поднимались к скрубберу - большой железной вращающейся бочке со множеством дыр и толстыми штырями внутри для измельчения поступающей смеси из камней, грязи, воды и металла. Крупные камни вылетали в отвал - нарастающую горку отмытой гальки, а мелкие частицы с потоком воды, которую подавал насос, попадали в длинную наклонную колодку, мощенную колосниками, под которыми лежали полосы сукна. Оловянный камень и песок оседали на сукне, а земля и камушки вылетали сзади из колодки. Потом осевшие шлихи собирали и снова промывали - добыча касситерита происходила по схеме золотодобычи, но, естественно, по количеству олова попадалось несоизмеримо больше. (П. Демант)
Вышки охраны располагались на вершинах сопок. Каково там было персоналу, охранявшему лагерь в пятидесятиградусный мороз и пронизывающий ветер?!
Кабина легендарной «Полуторки»:
Пришел март 1953 года. Траурный всесоюзный гудок застал меня на работе. Я вышел из помещения, снял шапку и молился Богу, благодарил за избавление Родины от тирана. Говорят, что кто-то переживал, плакал. У нас такого не было, я не видел. Если до смерти Сталина наказывали тех, у кого оторвался номер, то теперь стало наоборот - у кого не сняты номера, тех не пускали в лагерь с работы.
Начались перемены. Сняли решетки с окон, ночью не стали запирать бараки: ходи по зоне куда хочешь. В столовой хлеб стали давать без нормы, сколько на столах нарезано - столько бери. Там же поставили большую бочку с красной рыбой - кетой, кухня начала выпекать пончики (за деньги), в ларьке появились сливочное масло, сахар.
Пошел слух, что наш лагерь будут консервировать, закрывать. И, действительно, вскоре началось сокращение производства, а потом - по небольшим спискам - этапы. Много наших, и я в том числе, попали в Челбанью. Это совсем близко от большого центра - Сусумана. (В. Пепеляев)
В начале февраля 1932 года в бухту Нагаева прибыло руководство Дальстроя во главе с Эдуардом Берзиным, а в июне-июле пароходы в массовом порядке стали доставлять заключенных.
В начале июля 32-го рядом с речкой Магаданкой (на месте нынешней улицы Пролетарской) появился "ситцевый городок" и впоследствии стал прообразом строящегося города. В 60-ти палатках расположились тогда добровольцы… Но именно в это время Берзин, создав основу Дальстроя, отправился в Москву со своим планом колонизации Колымы и строительства Магадана.
По его распоряжению в районе Дукчи появились первые лагерные пункты. Они-то и стали началом УСВИТЛа - Управления Северо-Восточных исправительно-трудовых лагерей.
В блогтуре на руднике "Днепровском". Фото Дмитрия dimabalakirev
Балакирева
На этот раз я не стану говорить о причинах создания в СССР ГУЛАГа и количестве заключенных, погибших на Колыме. Скажу только, что имя им - легион. И, чтобы представить, по какой земле мы ходим, предлагаю читателям отправиться в путешествие по… лагерным местам. В описание не вошли Чукотка и Усть-Нера, приводятся данные по наиболее крупным лагерям.
Берлаг
Организован
28.02.48, закрыт 25.06.54 - все лагерные подразделения переданы УСВИТЛу.
Административный центр - Пестрая Дресва в заливе Шелихова, название - "Береговой лагерь".
Производство:
подземные и поверхностные работы на предприятиях горнопромышленных управлений, в том числе обслуживание Янского ГПУ; горнорудных комбинатов с одноименными рудниками и обогатительными фабриками при них (им. Белова, "Бутугычаг", "Хениканджа", № 2 Тенькинского ГПУ, им. Лазо, "Аляскитовый" Индигирского ГПУ), Омсукчанского горнорудного комбината с рудником "Галимый" и обогатительной ф-кой, Утинского золоторудного комбината с приисками "Холодный", "Кварцевый" и участком "Петрович"; кобальтового комбината "Каньон", рудников и приисков с обогатительными фабриками ("Днепровский" и им. Чапаева, им. Матросова (в 1949-1950 г.г. - им. Берия), приисков: им. Горького и "Челбанья".
Заключенные Берлага обслуживали также объекты Первого управления Дальстроя в Магадане; строит. объекты Гостреста "Колымснаб", "Промжилстроя", управления местных стройматериалов, СМУ и управления связи, вели ремонтные, лесозаготовительные работы, строили жилье в Магадане.
Численность:
1948 - 20 758;
1949 - 15 3787;
1950 - 23 906;
1951 - 28 716;
1952 - 31 489;
1953 - 24 431;
1954 - 20 508.
Обогатительна фабрика имени Чапаева.
Заплаг
Организован
20.09.49, закрыт 30.12.56.
Административный центр - п. Сусуман.
Производство: работа на золоторудных приисках "Комсомолец", "Стахановец", "Фролыч", "Отпорный", "Скрытый", "Большевик", "Центральный", "Широкий", "Беличан" (б. "Куронах"), им. Чкалова, "Перспективный", "Ленковый", на оловянных рудниках "Курбеллях" и "Барыллыэллах", на обогатительной фабрике месторождения "Курбеллях", расширение рудников и обогатительных фабрик на месторождениях "Курбеллях" и "Барыллыэллах", добыча оловянной руды на приисках "Надежда", "Центральный" и "Отпорный", работа на золоторудных приисках им. Чкалова, "Контрандья", "Ударник", "Челбанья", с/х работы в совхозе "Сусуман", обслуживание Сусуманского рем. завода и автобазы, строит. и дорожно-строительные работы, лесозаготовки, строительство и обслуживание кирпичного завода в Сусумане.
Численность:
1951 - 16 585;
1952 - 14 471;
1953 - 9708.
ИТЛ "Промжилстрой"
Организован
между 01.09.51 и 20.05.52, закрыт после 01.01.54. Реорганизован не ранее 20.05.52 - из ЛО в ИТЛ;
Производство: промышленное, жилищное и дорожное строительство, работа на лесозаводе, кирпичном заводе, каменном карьере.
Численность:
1952 - 31644.
Маглаг
Организован
не позднее 01.02.51, закрыт 13.06.56.
Производство: сельскохозяйственные работы, дрово- и лесозаготовки, выработка кирпича, обслуживание городского хозяйства, промкомбината, пищекомбината, авторемонтные работы, обслуживание Магаданской железной дороги, Дома младенца. В 1951 г. в Магадане з/к работали на более чем 200-х объектах, в том числе на строительстве горкома партии, редакции газеты "Советская Колыма", Дома пионеров и т. д.
Численность:
1951 - 13 6042;
1952 - 9401;
1953 - 4756.
Севлаг
Организован
20.09.49, закрыт 16.04.57.
Административный центр - пос. Ягодный (ныне Ягодное).
Производство: работы на приисках "Бурхала", "Спокойный", "Штурмовой","Туманный", "Хатыннах", "Верхний Ат-Урях", "Дебин", "Верхний Дебин", "Тангара", "Горный", "Мякит".
Численность:
1951 - 15 802;
1952 - 11 683;
1953 - 9071;
1954 - 8430.
Поселок Мальдяк . Фото Евгения drs_radchenko
Севвостлаг
Организован
01.04.32, закрыт не ранее 20.09.49 и не позднее 20.05.52.
Административный центр - сначала, с 01.04.32 г., пос. Средникан (ныне Усть-Среднекан), затем - г. Магадан.
Самый большой и самый главный лагерь Колымы. Несколько раз реорганизовывался. В него "вливались" и уже перечисленные выше ИТЛ.
Производство:
обслуживание работ треста "Дальстрой": разработка, поиски и разведка золоторудных месторождений на территории Ольско-Сеймчанского района, строительство Колымской трассы, добыча золота в бассейнах Колымы и Индигирки; разработка нескольких десятков приисков и рудников - "Штурмовой", "Пятилетка", "Ударник", "Мальдяк", "Чай-Урья", "Юбилейный", им. Тимошенко… Поисковые и разведочные работы в Колымо-Тенькинском, Кулинском, Суксуканском, Дерас-Юнегинском и Верхне-Оротуканском оловоносных р-нах (в том числе с попутной добычей на коренных месторождениях "Бутугычаг", "Кинжал", "Пасмурный" и на россыпных - "Бутугычаг" и "Таежный"). Продолжать можно до бесконечности. Вся Колыма и Чукотка находились во власти Севвостлага.
Кроме этого - строительство и обслуживание ряда тепловых электростанций (Аркагалинских, Магаданских, Певекской, Иультинской, Тенькинской, Хандыгской и др.), строительство гидроэлектростанции на озере Джека Лондона, автодороги на Теньку. узкоколейной ж.д. Магадан-Палатка, работа во ВНИИ-1 МВД, строительство аэродромов, судостроительных и судоремонтных заводов на Колыме и в бух. Нагаева, жилищное и коммунально-бытовое стр-во в Магадане…
Численность:
1932 - 11 100;
1934 - 29 659;
1938 - 90 741;
1939 - 138170;
1940 - 190 309;
1945 - 87 3358;
1948 - 106 893;
1950 - 131 773;
1951 - 157 001;
1952 -170 557.
Теньлаг
Организован
20.09.49, закрыт 29.06.56. Административный центр - пос. Усть-Омчуг.
Производство: работа на приисках "Гвардеец", им. Гастелло, им. Ворошилова, геологосъемочные и геологоразведочные работы (в том числе подземные) Арманского, Бутугычагского, Хениканджинского, Кандычанского, Урчанского и Порожистого месторождений, геологоразведочные работы на Инском и Маралинском месторождениях, добыча золота на приисках "Лесной" и "Золотой", работа на руднике и обогатительной фабрике "Урчан", горнодобывающие работы на приисках "Дусканья", "Пионер", им. Буденного, "Ветренный", "Бодрый", им. Тимошенко, руднике "Хениканджа", лесоразработки.
Численность:
1951 - 17990;
1952 - 15517;
1953 - 8863.
Юзлаг
Организован
20.09.49, закрыт между 01.01.54 и 17.03.55. Реорганизован:между 22.05.51 и 20.05.52 – из ЛО в ИТЛ3. Административный центр - пос. Нижний Сеймчан.
Производство: работа на прииске им. 3-й Пятилетки, добыча олова на руднике "Верхне-Сеймчанский", расширение обогатительной ф-ки на руднике "Днепровский", добыча золота на прииске "Ороек", разведка на месторождениях им. Лазо, им. Чапаева, им. 3-й Пятилетки, "Суксукан", "Днепровское", в том числе подземные горные работы, строительство Днепровской ЦЭС, ЛЭП Днепровский-Хета, автодороги от 286-го км Колымской трассы до Днепровского комбината, добыча олова на руднике "Суксукан", лесозаготовки, сенозаготовки, обслуживание автотракторного парка.
Численность:
1951 - 5238;
1953 - 2247.
Омсукчанлаг
Организован
не позднее 01.02.51, закрыт 13.06.56. Реорганизован между 22.05.51 и 20.05.52 - из ЛО в ИТЛ. Административный центр - п. Омсукчан.
Производство: работа на рудниках "Верхний Сеймчан", "Хатарен", "Галимый", строительство автодорог Герба-Омсукчан, Пестрая Дресва-Омсукчан, ЛЭП Омсукчан-Останцовый, обогатительных фабрик № 7, 14, 14-бис, добыча олова и строительство обогатительной ф-ки на руднике "Останцовый", ЛЭП Галимый-Останцовый, работа на угольной шахте.
Численность:
1951 - 8181;
1953 - 4571.
Подготовил Анатолий Смирнов.
По материалам Мюнхенского института по изучению истории и культуры СССР,
приказам и распоряжениям ОГПУ, НКВД, МВД, исследованиям С. Сигачева,
материалам Гос. архива РФ, ГИЦ МВД, ИЦ УВД Магаданской области.