Помещики и крестьяне Псковской губернии
В последние годы в исторических журналах и альманахах широко пропагандируется образ жизни российского дворянства, красочно расписываются барские усадьбы, парки и дворцовые ландшафты, некоторые авторы пишут: «Судьба барской усадьбы горькая, жаль гибели дворянских гнезд, какие были люди! Очень жалко, что сейчас плохо знают, кто и как жил в этих усадьбах». Эти авторы рассматривают падение дворянства и их усадеб как падение русской культуры. С каким восторгом они оценивают нравы дворянского сословия!
В крупных городах России стали создаваться дворянские собрания из потомков «российских патрициев». В роскошных залах отреставрированных на народные деньги дворцов устраиваются закрытые дворян-ские балы. Быть наследником «голубых кровей» для отдельных современных особ становится чрезвычайно престижно, поэтому упорно разыскиваются как записи в родословных книгах дворянских фамилий, так и титулованные родственники среди российской эмиграции.
Следует отметить, что авторы, описывающие жизнь бывшего дворянства, только устами твердят о России, а сердцем они далеки от России и ее народа, который еще помнит и никогда не забудет о том, что в большинстве представители дворянского сословия вели праздную, паразитическую жизнь, а в годы гражданской войны в составе армий Колчака, Деникина, Юденича и Врангеля своими зверствами над русским населением показали свое отношение к российской нации.
Истинные историки всегда предупреждали об ущербности и предвзятости одностороннего освещения отечественной истории. Всем известно, что богатство и блеск барских усадеб и дворцов столетиями создавались за счет нищеты и убожества крестьянских хижин. Объективная история требует, чтобы описание жизни барских усадеб сопровождалось одновременно описанием условий жизни их крестьян. Например, в биологии ученый-ихтиолог, описывая образ жизни щуки или судака, непременно укажет не только состояние водоемов и чистоты воды в них, но и виды рыб, которых эти хищники пожирают ради собственного пропитания.
Дворяне в России всегда составляли привилегированное сословие, а в зависимости от происхождения записывались в родословные книги по шести разрядам. Дворяне древних благородных родов, титулованные дворяне (князья, графы, бароны) и представители иностранного дворян-ства, приехавшие на службу в Россию, редко жили на псковской земле; они либо постоянно проживали в столице, либо пребывали в заграничных поездках. Псковское дворянство - это служивое дворянство, получавшее его за военную, морскую или гражданскую службу.
Многочисленные исторические события дают много примеров совершенно разного отношения к земле предков и к интересам государства крестьянства и представителей дворянства, а ранее бояр. Если крестьяне в своей массе всегда отстаивали государственные интересы, неприкосновенность и целостность территории России, проявляя при этом непреклонную веру в правоту русской идеи и преданность Отечеству, то бояре и помещики на первое место ставили прежде всего личные имущественные интересы, а государственные учитывали только лишь с решением собственных проблем. Предательство и измена своему народу были исключительно редким явлением среди крестьянства, тогда как отдельные бояре и помещики с легкостью шли на преступления как перед народом, так и перед государством.
Можно напомнить, что Псков в 1240 году был взят в результате измены. Не горожане, а наместник Пскова Твердила открыл городские ворота ливон-ским рыцарям-крестоносцам, которые шли завоевывать земли Северо-Западной Руси. Любимец Ивана Грозного князь Андрей Курбский, потерпев под Невелем позорное поражение своего многочисленного войска, нарушил военную присягу царю и Отечеству, предал Россию и перешел на сторону литовских завоевателей. Потом, возглавляя литовские военные отряды, он воевал против русских войск.
Местный псковский помещик Григорий Валуев, изменник и участник польских банд, в ночь под Рождество 1610 года с отрядом польских бандитов ворвался в Великие Луки, безжалостно перерезал безоружных жителей, разграбил и поджег город, который горел несколько дней. После этого набега горожане в течение 12 лет восстанавливали свой город. В 1617 году по дороге в Польшу поймали некоего Ивашку Клеопина, шедшего по заданию бояр просить поляков идти войной на Великие Луки. Разумеется, что после необходимого дознания этого Ивашку повесили в Торопце.
Истинный патриот России, крестьянин до XVII века был фактически беззащитен перед своим господином, который мог его продать или убить безнаказанно. От самоуправства господ и своей безысходности многие псковские крестьяне разбегались по всей России, уходили в Дикое поле и становились казаками. На крестьян, как на обычную скотину, существовали цены, помещики продавали и покупали их, подневольно увозили в свои имения и усадьбы. Даже после победы над Наполеоном продолжалась торговля крестьянами, в 1813 году крестьянин стоил 300 рублей, крестьянка -150 рублей, а молодой и здоровый парень, годный к воинской службе, - 700 рублей.
К началу XIX века крестьяне вообще лишились всех прав, у них осталась одна только обязанность - безропотно работать на своего господина, который по своей прихоти мог творить над крестьянином мыслимые и немыслимые злодеяния (классический пример помещицы Салтычихи).
Екатерина II своим указом запретила крестьянам подавать жалобы на своих помещиков, даровой крестьян-ский труд стал главным источником богатства дворянских семей и строительства барских усадеб.
Во времена Петра I, Екатерины II и Анны Ивановны в Россию хлынула мощная волна иностранцев «на ловлю счастья и чинов». Многие из них получили поместья на Псковской земле и вводили в своих имениях иноземные порядки. Эти помещики говорили на чужом языке, ценили культуру чужого народа, они подчеркнуто презирали не только своих крепостных крестьян, но и весь русский народ. Занимая важные государственные посты, сановники и вельможи-иностранцы решали многие вопросы не в пользу русского населения. Но несмотря на бедность крестьяне Псковской губернии оставались верными властям и покорными своим господам. Когда на рубеже XIX и XX веков во многих губерниях России бушевало море крестьянских волнений и восстаний, в Псковской губернии сохранялось относительное спокойствие.
Помещики Великолукского уезда, как и другие помещики губернии, гордились своим родом, а некоторые из них вели свои родословные с середины XVII века: Великопольские - с 1656 года, Алексеев, Арбузов, Косторин, Креницын и Порохов - с 1670-1680 годов, Абрютин, Бухвостов, Валуев, Дубровин, Лутковский, Марков, Микулин, Назимов, Полибин и Хмелев - с 1681-1700 годов. Позднее появились Голенищевы-Кутузовы, Корвин-Круковские и другие. Среди псковских помещиков были прогрессивные люди, которые по-доброму относились к крестьянам и помогали им, способствовали народному просвещению и распространению культуры. К таким помещикам можно отнести В.П. Горбунова, Н.П. Елагина, Л.П. Лаврова (Великолукский уезд), А.П. Львова (Опочецкий уезд), баронов Вревских (Новоржевский уезд), Н.В. Спиридонова (Порховский уезд) и генерала А.Н. Куропаткина (Холмский уезд).
Но, как отмечает историк М.И. Семев-ский, среди помещиков было много тупоумных, невежественных и жестоких изуверов, которые не только тиранили и истязали своих крестьян, но и глубоко враждовали между собой, по любому случаю грызлись, богатые без совести давили бедных, сильный стремился притеснить слабого, писали друг на друга доносы, жалобы и кляузы, более того, даже занимались грабежами, разбоем и убийствами.
Великолукские помещики А. Арбузов, Ф. Валуев, А. Великопольский,
Н. Великопольский, С. Елагин, А. Козлов и Г. Лавров очень любили совместные пирушки. Напившись хмельного и изрядно перессорившись, они обычно вступали в драку между собой, в которой активное участие принимали и их дворовые. Такие «рукопашные бои» сопровождались для воодушевления громкой нецензурной бранью.
В Великолукском уездном суде неоднократно разбирались доносы и жалобы помещика Пущина на помещика Мурашова, прапорщика Г.С. Савоскеева на майора Г.М. Лаврова и майора Г.М. Лаврова на своего зятя прапорщика Г.С. Савоскеева. Капитан И.И. Великопольский посылал в суд доносы на городничего Великих Лук К.О. Максимова. Помещик А. Арбузов жаловался на публичные оскор-бления со стороны пьяного капитана Х. Лаптева. В 1887 году ожесточенный судебный спор шел между родными братьями Лавровыми за деревню Харайлово, расположенную недалеко от Прискухи (в 1942 году сожжена немецкими карателями). Сергей Егорович Лавров доказывал, что эта деревня принадлежит ему, а не Степану и не Нилу Лавровым.
За усмирение крестьянского восстания под руководством Е. Пугачева Екатерина II наделила землями в Невельском уезде И.И. Михельсона. Часть этих земель потом перешла по наследству его сыну Григорию, а часть, в том числе и селение Полибино, была куплена генерал-лейтенантом полуполяком В.В. Корвин-Круков-ским. Григорий Михельсон с бандой своих подвыпивших дворовых, вооружась ружьями, саблями и небольшими пушками, ежегодно нападал на соседние имения и даже на города Невель и Великие Луки. Толпой проносились пьяные михельсоновцы по улицам этих городов, грабили магазины, избивали горожан. Увидев эту банду, купцы закрывали свои лавки и магазины, а женщины и девушки спешно прятались в ближайших домах.
Помещик А.Козлов в летнее время со своей дворней каждый год совершал разбойные набеги на соседние имения, избивал и калечил крестьян, управляющих имениями и даже помещиков. С чужих полей и амбаров он увозил зерно, сено и все ценное, что попадало под руку.
Другой жестокосердный помещик, Ф. Лавров, кроме своих крестьян, более 10 лет притеснял и грабил соседа - бедного помещика Василевского, увозил имущество, угонял скот, ловил и насиловал девушек-крестьянок. Богатство Ф.Лаврова позволяло так глумиться над своим соседом, самоуправ-ство Лаврова не знало границ, он даже однажды приказал высечь розгами приехавшего по служебным делам уездного исправника. Суд и уездные власти были закуплены и всегда поддерживали Ф. Лаврова. Позже крестьяне говорили: «Не было управы на Федора Лаврова до тех пор, пока божья сила не покарала его, убив молнией». Как это похоже на отношение богатого Троекурова к бедному Дубровскому из повести А.С. Пушкина.
Если помещики относились так друг к другу, то можно предполагать, как они относились к своим крестьянам. Многие помещики зверски истязали крестьян розгами, палками, кнутом и плетью, нередко доводили крестьян до самоубийства. Великолукская помещица Абрютина заковывала крестьян в кандалы, как собак сажала на цепь, сама убила дворового С. Трофимова. Новоржевские помещики Наследин-ские систематически нещадно пороли крестьян так, что мясо летело кровавыми клочьями, помещик Тютчев ради собственного удовольствия заставлял крестьян устраивать между собой драки, а тех, которые отказывались, тут же наказывал розгами.
Многие помещики отрывали крестьян от срочных полевых работ и принуждали их отправляться на охоту с ними в качестве загонщиков, где их увечили дикие звери или шальные пули охотников. Софья Ковалевская пишет, как тиранили крестьян в имении ее отца генерала Корвин-Круковского.
По своему произволу помещики налагали на крестьян разные штрафы. Например, за самовольный выезд крестьянина из деревни - штраф в размере 28 рублей, за продажу коровы без ведома помещика - 10 рублей, за неявку на вызов помещика - 28 рублей, а за подачу жалобы на помещика в суд - 200 рублей. Денег для уплаты штрафа в крестьянских семьях чаще всего не было, а помещик лютовал, потому что всегда был уверен в том, что суд в любом случае его оправдает. По этой причине псковские крестьяне почти никогда не подавали жалоб на помещиков.
Обычно помещики воспринимали крестьян как скотину, мужик для них был что-то среднее между волом и человеком, говорить в светских беседах о крестьянах было признаком дурного тона и невоспитанности. Учить детей крестьян многие помещики считали делом экономически невыгодным и даже вредным, потому что грамотный крестьянин будет плохо подчиняться помещику или вообще уйдет из деревни в город. Граф Строганов по этому поводу утверждал, что крестьянин должен ходить в церковь, а не в школу.
Многие помещики Псковской губернии сами не интересовались науками, мало читали, не выписывали журналы и газеты. Даже журнал «Вестник Псковского губернского земства» отказывались выписывать, а его отдельные номера в уездных земских управах годами лежали неразрезанными, их никто не читал.
До отмены крепостного права крестьянские браки в губернии, как правило, заключались по прихоти помещика или помещицы, браки по любви были очень редкой счастливой случайностью. Обычно помещица вызывала к себе девушку-крестьянку лет 17-ти, а то и 15-ти, и сразу же назначала ей жениха и будущего мужа. Никакие просьбы, ни слезы, ни плач не могли разжалобить каменное сердце барыни или барина. В таких случаях девушке говорили: «Вот еще чего вздумала - не нравится. Скажите, какая разборчивость и нежность». А назначенному жениху приказывали, чтобы был женат, иначе попадет в немилость. В этот же день совершалось и само бракосочетание.
Многие десятилетия псковские помещики душили деревню. Крестьяне жили в убогих жилищах в вечной нищете и плохо питались. Хлеба ежегодно не хватало, потому что после уплаты налогов и разных податей зерна оставалось меньше трети от потребностей семьи. В пище крестьян практически отсутствовали молоко, мясо и рыба (среднедушевое потребление мяса в крестьянской семье составляло 5-6 кг в год при физиологической норме 70-90 кг). От недоедания страдали все, но больше всего дети. В крестьянских семьях постоянно возникали простудные болезни, часто мучила зубная боль, ослабленный иммунитет был причиной массового рас-пространения различных эпидемий. Быт крестьянина во многом был сходен с бытом домашнего животного.
А современный автор восхищается - ах, как ели в старину! Он пишет, что стол русского богат, особенно когда принимают гостей. Число блюд доходит до сотни, посуда золотая и серебряная. Для жарения мяса и птицы использовали кедровое масло (это масло и сейчас в десятки раз дороже самого ценного оливкового масла). Ели и пили много. Обеды длились по 5-7 часов, на них проедались сотни, а иногда и тысячи рублей. Двое гостей за обед съедали столько, сколько хватило бы на добрый десяток крестьян. После такого обильного обеда гостей ожидал еще не менее обильный ужин.
Разумеется, что такие обеды могли быть только у особо состоятельных помещиков. Во время обеда, как, например, у П.М. Римского-Корсакова, за спиной каждого гостя стоял человек с тарелкой, готовый тотчас выполнить любую просьбу и приказ. На званые обеды помещики ради своего авторитета привозили с собой до десятка своих дворовых, которых при особой нужде вызывали к себе кличками - Манька, Ванька, Пашка, Палашка, Сенька, Фенька и т.д.
К приему гостей в имении проводилась специальная подготовка. К примеру, в имении генерала В. Корвин-Круковского индеек откармливали грецкими орехами, поросят отпаивали молоком, телятам усиливали зерновой фураж; заготавливали разные водки, настойки, наливки, вина и напитки, фрукты и ягоды. А крестьян и их детей, как пишет дочь этого генерала С. Ковалевская, за сбор в лесу грибов, ягод, орехов и даже сухого хвороста жестоко наказывали.
В бесконечных пирах и попойках помещики проматывали созданное крестьянским трудом состояние. Разорившиеся помещики старались поправить свои дела за счет ужесточенного притеснения своих крестьян. Жизнь крестьянской семьи сопровождалась беспросветной нуждой и слезами, которые вместе с народной злобой годами накапливались в сердцах и умах простого народа.
К концу XIX века жизнь крестьян губернии еще более ухудшилась. Чтобы пополнить государственную казну, правительство С.Ю. Витте ввело высокие налоги на товары первой необходимости в деревне - керосин, спички, соль, хлопчатобумажные ткани, табак и др. Например, цены на сахар оказались в 2-3 раза выше цены, по которой русские сахарозаводчики продавали его за границей. В начале XX века русский крестьянин (да и рабочий) потреблял продуктов питания в 12 раз меньше, чем американский. За рабочий день псковский батрак получал около 50 копеек, тогда как американский сельскохозяйственный работник - 2 рубля.
Псковские крестьяне знали хорошо, что их помещики частенько уклонялись от уплаты налогов, а с крестьян начальство взыскивало налоги по всей строгости, вплоть до реквизиции домашних животных и имущества. С ведома властей по деревням губернии ходили всякие коробейники, менялы, маклаки, малахаи, булыни и прочие торговцы, которые, обманывая крестьян, за бесценок скупали у них или обменивали льноволокно, готовые холсты, кожи, овчины, невыделанные шкуры и предметы кустарного крестьянского промысла.
Хроническое недоедание заметно снизило рождаемость и увеличило смертность населения. Средняя продолжительность жизни в крестьян-ской среде Псковской губернии не превышала 30-32 лет.
Например, активный корреспондент журнала «Вестник Псковского губерн-ского земства» 36-летний крестьянин Псковского уезда Ф. Голубев считал себя глубоким стариком.
В годы I мировой войны (1914-1917 гг.) в империи, в том числе и в Псков-ской губернии, торговцами был создан искусственно дефицит хлеба. Крупные помещики и банкиры придерживали зерно, а для получения незаконной прибыли организовали на хлебных биржах спекуляцию им. Правительство России для решения хлебной проблемы в 1917 году ввело в городах хлебные карточки и стало насильственно изымать зерно у крестьян, но совершенно не трогало запасы зерна у помещиков и банкиров. Как отмечает в своих воспоминаниях премьер-министр С.Ю. Витте, крупные помещики в те годы рвались к власти, а банкиры к большим деньгам, в результате чего в стране возникла чрезвычайно опасная социально-экономическая ситуация. Крестьяне стали требовать справедливого решения своей судьбы, они уже убедились, что из яйца ястреба не появится голубь.
Не вина крестьян, что потом гибли барские усадьбы. Тогда гибли миллионы и миллионы простых граждан России. Свои барские усадьбы, как стало известно, нередко уничтожали сами помещики или их управляющие, чтобы они не достались «взбунтовавшейся черни». Даже в 1944 году вместе с немецкими оккупантами приехал в Гдов-ский район наследник богатой барской усадьбы. Этот потомок князей Салтыковых лично поджег бикфордов шнур, чтобы с помощью заложенного динамита взорвать фамильный дворец.
История свидетельствует, что русская цивилизация и культура создавались и укреплялись трудом и заботою лучших представителей русского народа, двигателем вперед являлись самосознание народа и великая русская идея. Об этом нельзя забывать, если иметь целью сохранение политической и экономической независимости России.
А. МОРДАШЕВ

На примере Псковской губернии

(алфавитный список дворянских родов которой насчитывает 1250 фамилий)

можно привести несколько примеров причисления финляндских дворян (рыцарей)

к губернским дворянским корпорациям.

Наиболее характерные примеры – это Стольгане (Stalhane) и Сегеркранцы (Segercrantz). Причисление последних произошло в 1912 г. Сегеркранцы представили свидетельство Финляндского Рыцарского Дома о принадлежности к дворянству, и оно было принято к рассмотрению.

Псковское Дворянское Депутатское Собрание

расценило факт нобилитации в 1756 г.

под фамилией Сегеркранц артиллерии сержанта шведской службы Иоганна Фредерика Экмана,

как признание его в дворянском достоинстве по военному чину

и внесло просителей во II часть дворянской родословной книги Псковской губернии

.

В 1849 г. земский начальник Псковского уезда Роберт Васильевич (Аксель-Роберт) Стольгане,

хотя и назвал себя финляндским дворянином,

но никаких свидетельств об этом не представил.

Фактически Псковское Дворянское Депутатское Собрание

на основании личных заслуг (чин поручика)

признало Стольгане в российском потомственном дворянстве

и внесло род во II часть дворянской родословной книги,

что с позиции российского законодательства сделало их новыми дворянами.

По сути потомки Нильса Ларсона, нобилитированного под фамилией Стольгане 13 августа 1641 г.,

могли бы претендовать на внесение в VI часть (для древнего дворянства)

.

В псковскую родословную книгу были внесены также бароны Российской Империи

и финляндские рыцари Фредериксы. Случаи приобретения российского дворянства финляндскими уроженцами недворянами

я сейчас не рассматриваю.

================================================================

Из истории Псковского дворянства

slasant - разместил 01 Сентябрь 2008

l775 году на основании одного из указов Екатерины II для управления губерниями

стали создаваться депутатские Дворянские собрания.

В Псковской губернии, образованной в 1776 году,

такое собрание существовало с 1778 г., о чём свидетельствует

«Руководство на наступающее осьмое трехлетие», относящееся к 1799 году.

Восстановить историю Псковского Дворянского собрания

и выявить основные направления его деятельности

позволяет фонд документов из 1636 дел , хранящихся в Госархиве Псковской области.

Большинство документов конца XVIII в. содержит сведения о недоимках с дворянских усадеб

с приведением данных о наличии крепостных крестьян, размере недоимок за 1783-1790 гг.,

а также с фамилиями дворян по уездам.- Балавенских, Бороздиных, Брылкиных, Валуевых, Ганнибалов , Горбуновых, Елагиных, Коновницыных, Клокачёвых, Львовых, Назимовых, Неклюдовых, Рокотовых, Симанских, Пущиных, Философо-вых, Яхонтовых...

В 1792 г. был составлен список дворян,

которым предстояло принять участие в выборах губернского депутатского правления,

но многие из них отказались приехать в Псков,

ссылаясь на занятость по службе, болезни, невозможность отлучаться из дома.

В начале XIX в. предводителю Дворянского собрания было поручено составить списки дворян,

находившихся на службе: в них встречаются фамилии и послужные списки

Александра Борисовича Назимова (отца декабриста М. А. Назимова), Матвея Евгеньевича Рокотова, министра юстиции князя Петра Васильевича Лопухина, действительного камергера двора Дмитрия Васильевича Васильчикова, обер-провиантмейстера Ивана Тихоновича Бухарова и других.

В 1806-1820 гг. производилась массовая запись дворян в Псковскую родословную книгу,

и всех занесённых в неё Дворянское собрание утвердило в дворянстве.

Обсуждало оно также кандидатуры молодых дворян (недорослей до 16 лет),

желающих обучаться в сухопутном корпусе с последующим поступлением на военную службу

таковых оказалось 22 человека.

Сыновья мелкопоместных дворян при этом направлялись на учёбу за счёт губернии.

Списки дворян 1816 г. с указанием количества крепостных крестьян и размеров дохода

включали уже более 250 человек, которых можно поделить на четыре группы.

К первой относились дворяне, сохранившие после войны 1812 г. высокую доходность имений:

Сенатор Николай Бек-лешов (6 тыс.),

Алексей Челищев (5 тыс.),

генерал Николай Карамышев (4 тыс.),

Михаил Бороздин (3 тыс.),

Пётр Пальчиков (2 тыс.)...

Вторую группу составляли владевшие имениями женщины,

также сохранившие высокую доходность владений:

Марфа Назимова (12 тыс.),

княжна Лобанова-Ростовцева

и баронесса Анна Таубе (по 5 тыс.),

Александра Чири-кова (3 тыс.),

Елизавета Пальчикова (2 тыс.).

Вдовы и молодые девушки образовали третью группу владельцев имений:

майорша Раздеришина, прапорщица Хвостова, поручица Румянцева и др.,

доход которых, как правило, составлял от 500 до 1000 рублей.

Молодыми владелицами имений были, например,

княжна Анна Шаховская,

Евгения Философова,

дочери майора Чирикова...

Наконец, четвёртую группу - самую многочисленную - составляли владельцы,

доходность имений которых была столь мала, что они даже освобождались от выплат.

Пётр Балавенский, например, отмечал, что у него «доходности нет по неурожайности».

20 декабря 1825 г. в псковском Дворянском собрании получили Манифест Николая I, в котором император давал оценку только что произошедшему в столице выступлению дакабристов: «Тогда, когда все сословия единодушно приносили присягу верности в Храмах Божиих, горсть непокорных дерзнула противостоять общей присяге, закону, власти, военному порядку и убеждениям. Два рода людей составили сие скопище: одни заблудшие, умыслу не причастные, другие - злоумышления их руководители. Чего желали злоумышленники? Они желали и искали, пользуясь мгновением, исполнить злобные замыслы ис-провергнуть Престол и Отечественные Законы, ввести безначалие». В образованный Императором Верховный уголовный суд по «делу» декабристов вошли и три псковских помещика: министр юстиции князь П. В. Лопухин, Н. М. Бороздин и А. Б. Куракин. 3 июня 1826 г. суд вынес приговор, коснувшийся и декабристов-псковичей. В специальном Манифесте от 13 июля определялась персональная вина каждого из них: «штабс-капитан Назимов участвовал в бунте принятием в общество одного товарища», «поручик граф Коновницын принадлежал тайному обществу, хотя без полного понятия о сокровенной цели, соглашался на мятеж».

Подобного рода Указы и Манифесты доводились до сведения депутатов Дворянского собрания, обсуждались ими, становились известными всем дворянам губернии. Получало собрание и различные Инструкции (например, о фасоне одежды для участников коронации Николая I -с указанием всех деталей: цвет, размер отворотов на обшлагах и др.), Указы о награждениях (к примеру, всех, находившихся в Париже 19 марта 1814 г., то есть при его взятии, - через 12 лет!), пожаловании должностей и званий: «князь Андрей Гагарин пожалован в шталмейстеры двоpa», «барон Григорий Строганов с потомством в графское Российской империи достоинство».
При Николае I в практику вводятся «Журналы присутствий дворянских собраний» с указанием дат заседаний, повестки дня, постановлений. В 1832 г., например, под председательством Н. А. Яхонтова проходило ежемесячно от двух до двадцати заседаний, главным образом в связи с внесением дворян в родословную книгу по новым правилам. Обращают на себя внимание некоторые любопытные подробности, -например, о том, что отец Бориса и Марии Вревских А. Б. Куракин получил баронство в 1808 г. от австрийского императора. Тогда же появился «Настольный реестр нерешённых дел Псковского губернского собрания», куда вносились фамилии дворян, не внесённых из-за отсутствия необходимых документов в родословную книгу.

Дворянское собрание систематически на очередное трёхлетие утверждало смету доходов и расходов. Такой документ на 1835-1838 гг., подписанный гражданским губернатором А. Пещуровым, губернским предводителем дворянства Н. Яхонтовым, вице-губернатором Деденё-вым и управляющим делами удельной канцелярии Набоковым, например, определял доходы в сумме 1 256 339 руб., а расходы - 1 201 194 руб. Доходная часть, как видим, превышала расходную.
Периодически рассматривало собрание и «секретные» дела. В 1833 г., к примеру, среди них оказалось дело о жестоком обращении опочецко-го дворянина Е. Тарасевича с крестьянами, по которому собрание вынесло решение: предупредить помещика, уездному предводителю дворянства наблюдать за отношениями Тарасевича и крестьян, самих же крестьян предупредить «об изменении поведения» (покушения, поджоги). Одно из «секретных» дел 1837 г. касалось «употребления излишеств горячительных напитков флота капитаном 2 ранга Матвем Николаевичем Чихачёвым, об опасности нахождения при нём малолетних детей». Собрание постановило «убедить Чихачёва назначить детям опекуна, а также попечителя для ведения хозяйственных дел».
Приходилось Дворянскому собранию и проверять правильность внесения дворянских фамилий в родословную книгу. Особенно тщательная проверка производилась в 1842 г., когда комиссия в составе надворного советника и кавалера Иллариона Александровича Окунева (председатель), коллежского асессора Козьмы Афанасьевича Пастухов-ского и штабс-капитана Николая Клементьевича Савицкого пришла к выводу, что «ни одно дело нельзя передать в Герольдию для утверждения», так как их оформление не соответствует новым правилам, утверждённым в 1839 году.

В период Крымской войны (1853- 1856 гг.) собрание решало вопросы о формировании ополчения. На «экстраординарных заседаниях» в августе 1855 года, например, оно приняло ряд постановлений:
1. Направить в ополчение по 23 ратника от 1000 ревизских душ. По разнарядке: от Псковского уезда - 316, Островского - 398, Опочецкого -347, Холмского - 400, Новоржевского - 585, Великолуцкого - 581, Торо-пецкого - 435, Порховского - 1014, всего 4076 ратников.
2. К крепостным крестьянам добавить ратников от мещан и казённых крестьян - 2.781 человек.

Общее количество ратников, таким образом, - 6857.
3. Обмундирование, фураж, лошади за счет губернских поборов: «Мера пожертвования должна зависеть от усердия и любви к Отечеству каждого гражданина», пожертвования вносятся в уездные казначейства.
4. Начальником губернского ополчения избран князь Михаил Александрович Дондуков-Корсаков.
5. Размер жалованья офицерам ополчения определён в размере:

полковнику - 514 руб.,

подполковнику - 478 руб.,

майору - 342 руб.,

капитану- 314 руб. и т. д.

6. Общий сбор средств на губернское ополчение составил 31.171 руб. серебром.

После отмены крепостного права активность дворян в Собрании несколько выросла - пришлось рассматривать вопросы, обусловленные новой ситуацией в стране.

Так, в 1871 г. собрание обсуждало вопрос о порядке расклада частной дворянской повинности:

А 63 - за новую, которая заключалась в том, чтобы определять доходность имения,

а не просто учитывать количество земли.

Теперь дворянство делилось на четыре категории,

и для каждой из них устанавливался свой порядок:

внесённые в 1 -й и 2-й списки участвовали в голосовании лично,

женщины (3-й список) - только через уполномоченных,

а отнесённые к 4-й категории имели право только избирать, но не быть избранными на должности.

При этом на должности могли избираться только лица мужского пола,

а участвовать в деятельности Собрания -лишь с имущественным цензом в 350 десятин земли.

В конце 1880 - начале 1890-х гг. в среде псковского дворянства усилились консервативные настроения, что совпадало с курсом государственной политики Александра III. На одном из собраний 1889 г., например, коллежский асессор Василий Никандрович Офросимов, выражая мнение значительной части депутатов, сказал: «Смерч эпохи реформ пролетел над нашими головами, сокрушая и уничтожая всё в беспорядочном своём течении, выбрасывая из нашей среды целые роды, вырывая с корнем бесповоротно целые дворянские оседлости, в коих в скромном довольствии жили столетиями целые поколения».

Вновь пришлось обсуждать вопрос о размерах дворянской повинности.

Предложение правительства, чтобы в основу её положить цены на землю при купле-продаже её,

вызвало недовольство дворянства.

Для выяснения различных точек зрения собрание создало комиссию в составе Н. С. Брянчанинова, П. П. Елагина, М. С. Корвин-Круковского, М. К. Шаховского и А. Е. Зарина. Одновременно был поставлен вопрос о сохранении неделимого наследства имений по прямой линии (сыну, дочери).
В начале декабря 1892 г. псковское дворянство провело собрание с обсуждением «Проекта устава об опеках и попечительстве». Мнения присутствующих разделились: одни предлагали передать дела об опеке и попечительстве земским начальникам и земским съездам, другие - сохранить их за Дворянским собранием ввиду сословности.

Активное участие в обсуждении вопроса приняли графы С. А. Строганов и П. А. Гей-ден, вошедшие в состав комиссии, которая разработала «Прошение на имя императора от Псковского дворянства». «Псковское дворянство проникнуто убеждением, - говорилось в нём, - что сословные начала есть расширение начала семейственного, сохранение которого является необходимейшим условием народной и общественной нравственности, а следовательно и общественного благосостояния. Мы опасаемся, Государь, что ослабление этой связи приведёт к разложению сословий, которые заменятся нестройною массою, в коей единицы, её составляющие, будут связаны между собою одними только материальными интересами». Вручить «Прошение» императору поручили С. А. Строганову, А. Е. Зарину и М. М. Карамышеву.

В начале XX в. почти ни одно заседание не проходило без обсуждения экономических вопросов. Так, комиссия под руководством графа П. А. Гейдена разрабатывала Обращение в министерство финансов о защите при заключении торгового договора с Германией интересов псковского дворянства, касавшихся приобретения элитных семян, минеральных удобрений и сельскохозяйственных машин.

Революция 1905-1907 гг. повлекла усиление в Псковском собрании более левых настроений. Так, при обсуждении «Манифеста 17 октября» осуждалось «хотя бы частичное возвращение к прежнему режиму» и высказывалась надежда, что депутатское собрание следующего трёхлетия «будет представлять все оттенки дворянских настроений». Ожидания, однако, не осуществились. После поражения Первой русской революции псковское дворянство в большинстве своём стояло на монархических позициях, в пользу чего свидетельствуют многие решения Дворянского собрания.

Особенно ярко патриотические и монархические настроения продемонстрировались

на торжествах в честь 300-летия Дома Романовых и 100-летия Отечественной войны 1812 года.

Собрание решило наградить потомков участников войны, собрать средства на памятник битвы под Лейпцигом, сооружение храма в столице в честь 300-летия династии Романовых, на ларец, преподнесённый императору; изготовление стяга в честь Бородинского сражения, исполненного по рисунку В. М. Васнецова...

Стремление оставить память о своей деятельности выразилось в подготовке Собранием

мраморных досок с обозначением на них фамилий всех уездных предводителей дворянства с XVIII века. Одновременно изготовлялись гербы уездных городов.

Последнее предвоенное Собрание псковских дворян состоялось 27 января 1913 г. с рассмотрением вопроса о размере платы за внесение в родословные книги. Обсуждался и вопрос об унификации дворянских повинностей. Решили, что при определении размеров выплат должны учитываться все виды доходов: с земли, городской недвижимости, торговых и промышленных заведений.

В приложении к «Памятной книжке Псковской губернии на 1913-1914 гг.»

вследствие этого был опубликован

список всех имений с указанием размеров земельных владений и промышленных предприятий.

Начавшаяся в 1914 г. война вызвала патриотический подъём, что проявилось хотя бы в телеграммах псковского Дворянского собрания в адрес императора: «К тебе, Великому Государю... рвётся душа и сердце, верноподданного до последней капли крови, Псковского дворянства, непоколебимо хранящего заветы старого Пскова... пославшего на защиту Родины всех сыновей своих». В ответ из Царского Села в Псков пришла 12 ноября 1914 г. телеграмма: «От души благодарю исконе верное Престолу Псковское дворянство за выражение мне чувства верноподданнической преданности. Николай». Как и в годы Крымской войны, началось формирование псковского ополчения, которое «готово умереть за поддержание тысячелетней немеркнущей боевой славы Псковской земли!».

Но под влиянием поражений на фронте и с приближением его линии к стенам древнего Пскова патриотический настрой сменялся унынием.

В сентябре 1915 г. Собрание обсуждало вопрос об эвакуации своего капитала и имущества в Ярославль

или Кострому.

Решили приступить к упаковке дел и документов,

прежде всего родословных книг, высочайших грамот, царских портретов,

а капитал эвакуировать вместе с банками, в которых он помещался.

Но эвакуации не состоялось, а Псков стал штабом Северного фронта.

После отречения 2 марта 1917 г. на псковском вокзале от престола императора Николая II

псковское Дворянское собрание перестало существовать...

Значительная часть владений в Псковской губернии принадлежала столичным аристократическим родам: князьям Шаховским, Гагариным, Салтыковым; графское достоинство имели Строгановы, Гейдены, Каменские, Янковские, бароны Розены, Вревские, Медемы, Остен-Саккены... Владельцами крупных поместий были Елагины, Зубчаниновы, Карамы-шевы, Зарины, Корсаковы, Новосильцевы. Но основная масса дворян была мелкопоместной.
Начавшаяся революция по-разному сказалась на судьбе псковского аристократического и провинциального дворянства: столичное в основном покинуло" Россию; провинциальной, оставшейся на родине, пришлось испить полную чашу трагедии нации...

Маргарита МАРКОВА, г. Псков

Волковы -Среди целого ряда дворянских родов Волковых, утвержденных по личным заслугам, есть несколько старинных родов. Древнейшие из них производят себя от «знатного» литовца Григория Волка, прибывшего в Россию в начале XVI в. В XVI и XVII вв. многие В. служили воеводами, стольниками, стряпчими, послами, дьяками и пр. Старейшая ветвь В., потомков Григория Волка, происходящая от Василия Ивановича Волкова, записана в VI ч. ДРК Вологодской, Костромской, Новгородской, Московской, Санкт-Петербургской и Ярославской губерний. Из потомков Авраама Васильевича, участвовавшего в 1634 в осаде Смоленска, известны Андрей Алексеевич, убитый в сражении при Лесной (1708); Алексей Андреевич (1738 – 1796), генерал-поручик, пермский и тобольский генерал-губернатор; Аполлон Андреевич (1739 – 1806), сенатор; Сергей Аполлонович (ум. 1854), попечитель Московского Университета. 2-й род Волковых, потомков Григория Волка, происходит от Андрея Федоровича В., испомещенного в 1680; записан в VI ч. ДРК Санкт-Петербургской, Вологодской, Новгородской, Московской, Симбирской, Тамбовской и Ярославской губерний. 3-й род Волковых того же происхождения ведет начало от Семена Афанасьевича, испомещенного в 1626, записан в VI ч. ДРК Санкт-Петербургской и Московской губерний. 4-й род Волковых, от Правотарха Кудеяровича В., владевшего поместьем в Суздальском уезда (1628 – 31), и его внуков Петра, Андрея и Ивана Сергеевичей, записан в VI ч. ДРК Владимирской и Костромской губерний. 5-й род В. происходит от Ивана Григорьевича Волкова, стольника и воеводы в Саранске (1686) и записан в I ч. ДРК Саратовской губ. В литовско-русских губерниях фамилия Волков была распространена и существовало много старинных дворянских родов Волковых по Минской и Могилевской губернии. Вероятно происходят от предыдущих утвержденные Герольдией Волков по Виленской и Ковенской губерниях (от Якова Волкова, около 1700) и не утвержденные по Ковенской губернии Волковы, от родоначальника Станислава Станиславовича В. (1654).

1-я ветвь

Первое колено

1. Николай Степанович Волков . Р. 6.10.1824. Действительный статский советник. 23.11.1838 внесен в VI ч. ДРК Псковской губернии .

Жена: Наталья Александровна .

Второе колено

2. Степан Николаевич . Р. 29.01.1843. Коллежский секретарь. Порховский помещик.

3. Александр Николаевич Волков-Муромцов . 23.01.1844, с. Баловнево Данковского у. – 1928, США. Статский советник. Известный художник. Обучался в Варшавской губернской гимназии, Дерптском Университете, где удостоился степени доктора философии, и в Гейдельбергском Университете, где удостоился степени магистра естественных наук. Определен почетным смотрителем Порховского Уездного училища 17.04.1870; утвержден в чине титулярного советника 19.08.1871; пожалован в коллежские асессоры 15.04.1874; переведен доцентом в Новороссийский Университет на кафедру ботаники 23.04.1875; после защиты диссертации «Об ассимиляции» утвержден доктором ботаники 20.09.1875; утвержден экстраординарным профессором 22.11.1875; пожалован в коллежские советники 20.12.1876; в статские советники – 22.12.1878; командирован за границу с научной целью (с 7.03.1879 до 1.01.1880); уволен по домашним обстоятельствам 13.05.1880. Жалованье получал 1600 руб.; столовые – 200 руб.; квартирные – 200 руб. в год. Большой известностью у искусствоведов пользуются его «египетские» и «швейцарские» пейзажи, написанные акварелью и маслом. 6 его работ хранятся в Третьяковской галерее, 1 акварельный пейзаж – в собрании Рязанского художественного музея. За ним в 1903 состояло 3000 дес. земли в Порховском уезде Псковской губернии. 17.03.1903 ему было Высочайше разрешено присоединить к своим гербу и фамилии герб и фамилию рода Муромцовых, наследником имений которых в Рязанской губернии он был. 11.01.1905 внесен в VI ч. ДРК Рязанской губернии .

Жена: английская подданная Алиса Васильевна Гор .

4. Константин Николаевич . Корнет л.-гв. Гродненского Гусарского полка.

Третье колено

5. Владимир Александрович . Р. 30.07.1869; крещен в Англии по англиканскому обряду; присоединился к православию 4.09.1870; крещен по православному обряду в церкви Спаса Нерукотворного Образа с. Полоное Порховского у. Псковской губ.; восприемники: корнет л.-гв. Гродненского Гусарского полка Константин Николаевич В. и дочь порховского помещика тайного советника кн. Михаила Александровича Дондукова-Корсакова Ольга Михайловна. Коллежский советник. Вяземский уездный предводитель дворянства. Воспитывался в Ревельском Петровском реальном училище и сдал экзамен на офицерский чин в С.-Петербургском юнкерском училище. В службу вступил рядовым на правах вольноопределяющегося 1-го разряда в л.-гв. Конный полк 4.09.1894; произведен в унтер-офицеры 24.03.1895; в корнеты – 10.01.1896; избран кандидатом в предводители дворянства по Вяземскому у. Смоленской губ. 19.12.1897; предводителем дворянства Вяземского уезда – с 22.09.1900; переизбран на 2-й срок 18.12.1903; награжден орденом Св. Станислава 2-й ст. 6.12.1904; Св. Анны 2-й ст. – 6.12.1906; пожалован в коллежские советники 19.05.1907; вновь избран вяземским уездным предводителем дворянства 17.12.1912. За ним в 1913 состояло 252 дес. земли в Вяземском уезда Смоленской губернии. 13.11.1913 причислен к роду отца.

Жена: графиня Варвара Петровна Гейден . За ней в 1913 состояло 563 дес. земли в Вяземском уезде Смоленской губернии.

6. Николай Александрович . Р. 7.08.1870.

Четвертое колено

7. Петр Владимирович .

8. Николай Владимирович .

9. Александра Владимировна .

Начать, по-видимому, лучше всего с начала.
В середине 18 века Василий Алексеевич Лопухин имел владения в Порховсюм уезде. Л.Н. Макеенко, зав. историческим отделом Псковского музея-заповедника, работая с Таможенной книгой Пскова, установила, что его крестьяне деревень Шилова, Погиблова, Красного Бора и других торговали в 1748 году в Пскове на Хлебной горке зерном. В 1782 году В.А.Лопухин на свои средства построил r попуте Кярячуниттьт Апекгяндргтгкой волости церковь св. Николая. Водной версте от усадьбы Красного Бора.) Василий Алексеевич с женой Наталией и были первыми похоронены в усыпальнице при этой церкви.
Их сын Петр начал службу в 1760 году капралом лейб-гвардии в Преображенском полку. В1777 году он был произведен в чщгпожшника. В этом же году, 8 ноября, у него с женой Прасковьей Ивановной, дюжденной Левшиной, родилась дочь Анна. В 1779 году Петр Васильевич.назначается обер-полицмейстером санкт-Петербургав звании армжсбригадцра. В 1783 году во втором браке с Екатериной»Николаевной, урожденной Шетневой, родилась дочь Екатерина, в 1788 году — сын Павел. С 1784 по 1794 год Лопухин — московский губернатор. В 1794 году направлен генерал-губернатором одновременно в Ярославскую и Вологодскую губернии.
Дальше лучше всего обратиться к дореволюционному изданию «Русские портреты 18-19 вв.»
Старшая дочь, рано «лишившись матери, воспитывалась под наблюдением мачехи, женщины малообразованной и далеко не безукоризненной репутации. Не будучи в строгом смысле красавицей, небольшого роста и неграциозная, Анна
Петровна имела очаровательную головку с огненными черными глазами, черные как смоль волосы и брови, прелестный рот и ослепительной белизны зубы, и чрезвычайно мягкое и доброе выражение лица; немного портил ее только неправильной формы нос. Появление ее в 1797 году на торжествах в Москве, по случаю коронации императора Павла, сопровождалось большим успехом и остановило на ней внимание государя». Вот и встретились 42-летний император и 20-лешая АннаЛопухина.
¦Государю шепнули, что молодая Лопухина «потеряла от него голову». Возник вопрос о приглашении семейства Лопухиных в Петербург, и Кутайсов взял на себя переговоры с отцом и мачехой, которые прошли успешно».
«Несмотря на противодействие императрицы Марии Федоровны, Лопухины переселились в 1798 году в Петербург и все семейство было щедро осыпано царскими милостями. Анна Петровна назначена была камер-фрейлиной, мачеха ее пожалована в статс-дамыта0гешцашзещы^а#-ндокозором,/реном Государственного Совета и возведен: 19 января (1799 с) в княжеское достоинство со всем нисходящим потомством, а 22 фейраля (всего через месяц) он получил титул светлости и герб с девизом «благодать» (русский перевод еврейского слова Анна).
Кроме того, Павел подарил Анне село Введецское близ Москвы, а ее отцу -имение Лопухинка под Петербургом.
«Должность камер-фрейлины обязывала Анну Петровну постоянно находиться в свите императрицы и сопровождать царскую фамилию во все загородные резиденции, где ей отводилось особое помещение. Благодаря этому император мог видеться с ней ежедневно. Лопухина тяготилась исключительным вниманием цхударя, и когда Павел сделался слишком требовательным, призналась ему, что ее сердце принадлежит князю Гагарину Павлу Гавриловичу, бывшему тогда в чине майора при армии Суворова на войне в Италии. В порыве рыцарского великодушия император тотчас же предписал Суворову прислать Гагарина курьером с известием о ближайшей победе, что и было исполнено. Князь Л. Г. Гагарин был произведен в полковники, затем в генерал-адъютанты и командоры Мальтийского ощена-Свадьба, однако, долго откладывалась и состоялась лишь 8 февраля 18QQ года в присутствии императора и всего двора. Всю жизнь Гагарин называл жену «своей благодетельницей».
До самой своей смерти Павел не изменил своей страсти к Анне Петровне; считал ее единственным своим другом и отдыхал у нее от занятий и треволнений. Именем ее назывались корабли; это же имя красовалось на знаменах гвардии. 23 лет от роду княгиня Гагарина была уже статс-дамой и кавалерственной дамой ордена св. великомученицы Екатерины I класса и ордена св. Иоанна Иерусалимского, который до нее имела лишь одна женщина, графиня Литта, урожденная Энгельгард.
Замечательный такт и скромность, никогда ее не покидавшие, несомненно облегчили княгине Гагариной ее трудное положение в свете и при дворе. Влияние ее на императора сказывалось лишь в раздаче почестей и наград и представительстве за впавших в немилость лиц».
Последнее возвеличивание своей любимой — новый Михайловский замок из гранита, кирпича, облицованного мрамором, с крышей из чистой меди. Как отмечал саксонский посланник, «у дворца было имя архангела и краски любовницы». Павел повелел выкрасить его в сложный цвет красно-кирпичного тона — цвет перчатки Анны Петровны, выпрошенной у нее на балу. Через 44 дня после новоселья Павла задушат в его же крепости.
Но для Порховского уезда он успел сделать доброе дело — возродил Никандрову пустынь. Преподобный отец ащимандрит Геннадий был вхож к императору без ограничения. Порховский монастырь имел свою заступницу Анну Петровну, урожденную Лопухину. Неслучайно ее мачеха Е.Н. Лопухина при Карачуницком погосте открыла богадельню. Богоугодные дела были очень нужны этой семье. Но и они не помогли.
«По воцарении Александра I князь П.Г. Гагарин был назначен посланником при дворе короля Сардинского, и княгиня Анна Петровна последовала за мужем в Италию, где они пробыли два года. 25 апреля 1805 года княгиня Гагарина скончалась от чахотки после родов, всего 28 лет от роду. Тело ее предано земле в Петербурге, в Лазаревой церкви Александро-Невской лавры».
Не сохранились в Карачуницах церковь и усыпальница Лопухиных, где нашли упокоение отец, мачеха и брат Павел с женой. Не сохранилась и Никандрова
пустынь. Единственный памятник Павловского времени, сохранившийся до наших дней — прекрасная церковь Вознесения в Вельском Устье, имении Артамона Осиповича Кожина и его жены Веры Васильевны, урожденной Лопухиной (сестра отца Анны Петровны).
Л. ВАСИЛЬЕВА
Женщина без 8 Марта
Я не могла пройти мимо этого дела. В Псковском архиве случайно обнаружила «Дело по прошению жены отставного штабс-капитана Мягкова об устранении мужа ея от совместного жительства с нею ввиду его нетрезвой и распутной жизни» за 1842 год. Как же решалась такая тяжелая семейная ситуация? Ведь получить развод женщине в те времена было практически невозможно.
В своем прошении на имя губернского предводителя дворянства (Ипполитова) Мягкова, урожденная Засуличева, сообщает, что 7 лет находится в замужестве, что муж ее, Виссарион Семенович Мягков, заболел белой горячкой, имея трех малолетних детей, старшему из которых 4 года; свое имение он пропил. Развратничал на глазах жены с крепостными, а за ней с детьми гонялся с угрозой расправы. Ей пришлось уехать в свое имение, доставшееся от родителей в приданое, — Спасское Великолукского уезда. Но муж перебрался туда совсем уже больным человеком.
Трижды, в горячечном бреду, он пешком уходил в Новоржев к своему родному брату Виктору Мягкову и в Остров к сестре, в замужестве за генерал-майором Кирьяковым. Между прочим, жена сообщает, что в Островском уезде есть имение*!ерничина, оставшееся от покойного дяди и не разделенное между братьями и сестрой. Имение находится в заведовании в Островской дворянской опеке,»и доходы с оного собираются опекуном… Кирьяковым.
Что тут началось! Предводитель Островского дворянства Ладыженский Евграф Семенович сообщает, что ЕД Мягкова — единственная наследница ее родителей и имеет около 200 душ крестьян (понимать надо так: пусть муж пропивает и его). Имение, которое было у отставного штабс-капитана, он продал уже женатым и, якобы «издержал вместе с женой» (вроде как вместе пропивали) и другого неразделенного имения нет. Что касается сельца Черничино, то хотя и следовало по закону им в наследство, находится оное однако «в процессе» и едва достанется им. Не потому ли, что опекуном лучше быть одному, чем делить на троих.
Далее объясняет брат, — судья Новоржева, немного коряво, но уж как умеет: Принять его на свое попечение мне НИКОИМ образом нельзя, имея небольшое помещение, я не могу по его агрессии.» (Пусть уж гоняется за своими детьми?) Да, он признает, что брат страдает расстройством умственных способностей, что у
него помешательство в сильной степени. И тут следует упрек бедной женщине, натерпевшейся в своей жизни от буйного мужа: «Дозволила в белой горячке уйти одному из Великих Лук в Новоржев».
Еще раз повторяет свои неоспоримые доводы невозможности принять к себе брата: «Не имею удобного помещения, частые отлучки от семейства. Лучше всего поместить его в больницу.» (Ну, наконец то, а то можно подумать, что в своем семействе больному лучше.)